Наверное, это невозможно в принципе. Он и я?.. Слишком много тайн и недомолвок.
Он так и не сказал, что обо мне знает. Да я и не спрошу.
Я слишком многое от него скрываю. И не уверена, что смогу рассказать и объяснить. Остаётся лишь жить каждым мгновением, что отпущено.
Но я не жалуюсь. Меня всё устраивает.
Я сделала свой выбор. Поэтому сетовать не на что.
А дальше… будет видно. Может, куда-то да придём мы однажды.
Или никуда не придём. Расстанемся. Каждый пойдёт своей дорогой.
Но я всегда буду помнить этот день. Лицо Стефана. Его слова. Наш вот этот ночной разговор, что дался ему с трудом, но он не стал отмалчиваться или говорить, что его жизнь – не моего ума дело.
Я запуталась. Ещё больше. Но больше мне не хотелось об этом думать.
Что бы ни случилось потом, у меня всегда есть шанс остаться собой. И, кажется, засыпая, я всё же молилась богу, что не дал мне тогда выстрелить, осуществить задуманное. Вряд ли бы после этого я обрела счастье и покой.
Вместо разрушительной ненависти через муки и сомнения я обрела гораздо больше, чем могла надеяться. Поэтому простого «спасибо» – слишком мало, чтобы я смогла в полной мере выразить всё, что я чувствовала.
Глава 57
Нейман опять пропал на три дня. Снова усиленная охрана. Ограничение передвижений. Но он не запер меня – и это радовало.
Приходил Иван Васильевич. Уроки вождения продолжились, но я вполне уже могла без них обойтись. Вилен это понимал, но не торопил меня. Посматривал свысока, бурчал что-то под нос, но от уроков не отказался.
Сложно сказать, что им двигало. Вряд ли это были деньги. Мы как-то притёрлись. Друг другу не досаждали.
Стефан был прав: о моей выходке в клубе трезвонили везде. Интернет пестрел фотографиями, наши имена мусолили все, кому ни попадя. Бурно обсуждалась моя «беременность». У Инденберга брали интервью – молниеносная реакция. Тот, к счастью, лишь приподнимал брови и делал удивлённое лицо, язвил и отделывался какими-то шуточками на грани фола.
Зато у меня была возможность узнать об Индиго чуть больше. Я послушала комментарий журналистки, полазала по сети и поняла, что ничего не понимаю.
Тот парень из «Чёрного кота», что учил меня стрелять, никак не вязался с этим гением компьютерных технологий – как с придыханием называла его журналистка.
У него, оказывается, собственные наработки, какие-то оригинальные ноу-хау и собственная соцсеть, получившая небывалую популярность. Индиго ничего не отрицал, но и не подтверждал. Оставался эдаким загадочным типом, который на все конкретные вопросы либо улыбался, либо отделывался шутками. Глумился, одним словом. Причём так тонко, что журналистка либо этого не замечала, либо предпочитала делать умный вид и не поддаваться на его провокации.
Я не хотела об этом думать. Была бы возможность, вычеркнула б его нахрен из своей головы. И всё, что нас связывало – в том числе.