Глядя на его красивое лицо, я ощущала, как из глубин души поднимает голову страх. Однажды он может легко предать меня. Хоть слово «предательство» плохо вязалось с тем, что нас связывало.
Роберт мог рассказать Нейману о нашей маленькой тайне, и тогда мне придётся объясняться. Промолчать, как раньше, не получится.
То, что Стефан меня ни о чём не спрашивал, ещё ничего не значило. Если знает и молчит, – это одно. Значит, его всё устраивает. Если догадывается, – это другое. И никто не может предположить, как он поступит, если у него на руках будут доказательства моего появления на крыше с оружием в руках.
Я не боялась гнева Неймана. Я не хотела, чтобы всё это всплыло брюхом вверх, как оглушённая рыба. Не сейчас, когда между нами всё и запуталось ещё больше, и стало всё по-другому.
Как по-другому – я пока не понимала. Могла только догадываться и фантазировать, но ложным иллюзиям в свой разум я селиться запретила.
Стефан звонил каждый день. Вначале я думала: нам не о чем будет разговаривать. Одно дело, когда он рядом. Другое – на расстоянии. Не уловишь выражение его лица, не полюбуешься, как он меняется, немного приоткрываясь.
Мой тайный личный фетиш. Я не хотела с ним расставаться. Признавалась себе, что впала в зависимость. А телефон – всего лишь голос. На видеосвязь Нейман не выходил.
На поверку оказалось, что я была не права. Мне нравился его голос, что будил дрожь в теле. Я закрывала глаза, вслушиваясь в тембр Неймановского голоса. А Стефан, на удивление, умел разговаривать.
Это были не стандартные скучные вопросы в духе «как дела?» – думаю, он и без того знал, куда я ходила, с кем встречалась. Для этого у него был целый штат охраны, что следовал за мной по пятам и берёг как зеницу ока.
К слову, Дан опять куда-то исчез. Может, находился рядом с Нейманом. Но меня это только радовало.
Стефан удивлял. Радовал. Баловал. Выражалось это в его несравненно скупой манере.
– Я уехал, чтобы быть от тебя подальше, – заявил он, когда позвонил первый раз. Это его признание ударило по нервам и заставило огорчиться. После проведённой вместе ночи это было не то, что бы я хотела услышать.
Нет, признаний в любви я не ждала – глупо. Но вот так?..
– Сложно удержаться, находясь рядом с тобой, – продолжил Нейман. – Я помню всё. Ты носишь бусы?
Да, я их носила не снимая. Они… грели меня, что ли. Я глупая, знаю, но в таких вещах, казалось мне, есть некая магия, словно они – защитный амулет, который спасёт меня, если случится беда. Может, поэтому осторожничала и не хотела принимать этот дар. Я хотела убить её сына – женщины, что когда-то носила украшение, которое сейчас охраняет меня. И охраняет ли?.. Раз уж такое дело.
– Ношу, – ответила после паузы.
– Я купил тебе другие. Твои. Чтобы было что передать дочери, когда она вырастет.
Вот это его признание ввергло меня в ступор и хаос. Внутри словно что-то взорвалось и закрутилось с сумасшедшей скоростью.
Он не сказал: «твоей дочери». Он не подчеркнул: «нашей дочери». Произнёс эти слова нейтрально, но очень весомо, чтобы я понимала всю их важность.
Он будто не сомневался: однажды у меня будет дочь. Я бы не удивилась, что Нейман умеет заглядывать в будущее. Но сама мысль о ребёнке меня пугала. Я сама ещё не совсем выросла, а малыш – слишком большая ответственность, и вряд ли я способна сейчас взвалить её на себя.