Книги
Сексуальные преступления и симбиотические отношения: научное психоаналитическое исследование
Изначально нами было изучено 20 медицинских карт. Но для сравнительного анализа использовались только 15, потому что четверо были переведены для реализации мер принудительного характера в стационарные условия TBS, еще у одного диагностирована умственная отсталость. Каждая медицинская карта содержала заключение судебно-психиатрической экспертизы и отчет реабилитационной бригады. Медицинская документация также не подвергалась предварительному отбору, редактированию или искажению первичного текста заключений. Таким образом, мы стремились избежать вмешательства собственных интерпретаций и предположений. Однако заключения судебно-психиатрической экспертизы, в которых было слишком мало данных о семейной ситуации для установления четких переменных, не включались в исследование. Мною отдавалось предпочтение заключением комиссии. состоявшей из трех экспертов, так как в них содержались подробные семейные характеристики. При анализе документации нами использовались те же критерии, что и для группы TBS.
6.4.2. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГРУППЫ ИСПЫТУЕМЫХ FPD
Средний возраст испытуемых данной группы составил 33,5 года и варьировался от 18 до 45. IQ лежал в пределах 97-119, при этом у двух он составил 97, а у 13 лежал в диапазоне 100-119. Средний показатель — 105,5. 11 испытуемых (75%) происходили из низшего социально-экономического класса. 15 человек всего совершили 96 преступлений, из них 39 преступлений — на сексуальной почве, остальные 57 в соответствии с решениями суда квалифицировались как «другие преступления». 14 испытуемых были приговорены к тюремному заключению сроком от 8 месяцев до 2 лет (за вычетом предварительного заключения) и испытательному сроку, в течение которого они должны соблюдать правила условно-досрочного освобождения. Один из испытуемых был оправдан, так как суд счел доказательства его вины недостаточными.
6.4.3. Семейные критерии и динамика в группе FPD
Сочетание трех факторов (симбиотическая, доминантная мать, агрессивный и (или) часто отсутствующий отец) также четко выражено в группе испытуемых, проходящих амбулаторное принудительное лечение. В 14 случаях матери испытуемых играли центральную роль в семье, и их поведение характеризовалось отчетливым доминированием, симбиотичностью или комбинацией этих качеств. В 12 случаях (80%) из 15 матери характеризовались как однозначно симбиотические. В 11 из 15 случаев (73%) отец характеризовался как часто отсутствующий, в 9 случаях (60%) его редкое появление дома сопровождалось физической агрессией в отношении ребенка. В семи случаях (46%) отмечено сочетание симбиотической матери, жестокого отца отсутствующего отца и социальной травмы (сочетание SAVE). В амбулаторной группе FPD нет указаний на сексуальное насилие со стороны отца или отчима. В одном случае отец действительно неоднократно заставлял сына заниматься сексом с матерью, но никогда не насиловал его сам. Тем не менее в этой группе двое испытуемых в течение полугода подвергались сексуальному насилию за пределами своей семьи.
6.4.4. Подробная характеристика группы FPD
Большинство сексуальных преступлений в группе испытуемых FPD совершено мужчинами в возрасте 30-39 лет; средний возраст в этой группе составил 33 года. 11 испытуемых (73%) происходили из низшего социально-экономического класса. Только один совершил первое правонарушением в юном возрасте. В отличие от группы TBS в группе FPD не было случаев сексуального насилия со стороны отца. Во всех 15 случаях семьи испытуемых изначально были полными и состояли из матери и отца. В двух случаях матери вступили в повторный брак после смерти биологического отца. В четырех случаях родители развелись позднее, в подростковом возрасте испытуемых. Один испытуемый в возрасте 14 лет был направлен в школу-интернат в связи с антисоциальным поведением. Тем не менее в этой группе центральная роль матери заметна даже более отчетливо, чем в группе TBS: в 14 семьях матери характеризовались как доминантные или симбиотические. В 80% случаев сообщалось только о симбиотических отношениях матери с сыном. Как правило, отцы характеризовались как постоянно отсутствующие, допускавшие жестокое обращение с сыном; в двух случаях это становилось результатом злоупотребления алкоголем. В 75% случаев фактор симбиотической матери сочетался с фактором отсутствующего и жестокого (в случае редкого появления дома) отца (сочетание SAV). Жестокость отцов проявлялась следующим образом: один принуждал сына к многократным сексуальным актам с матерью, другой регулярно избивал сына, однажды сломав ему кости переносицы третий постоянно унижал и высмеивал сына из-за его заикания. Моральное и физическое насилие часто сочетались. В двух семьях отцы угрожали сжечь дом во время эпизодов ссор и драк с женами. И это лишь беглый обзор проявлений отцовской жестокости, которой подверглись испытуемые в детстве.
Сочетание факторов симбиотической матери и часто отсутствующего/жестокого отца (SAV) также часто обнаруживается в амбулаторной группе испытуемых FPD. Кроме того, 11 испытуемых (80%) сообщили, что подвергались издевательствам в начальной школе (фактор Е, социальная травма). Семеро из них сообщили, что испытывали мучительное чувство одиночества в результате издевательств. Они чувствовали себя совершенно беззащитными и не научились справляться с собой в такой (стрессовой) социальной ситуации. Один из испытуемых, страдавший педофилией, рассказал: «Я не знаю, как вести себя с людьми своего возраста, и спешу уйти, если возникают какие-то конфликты или трудности. Но с детьми я знаю, как себя вести. С ними я могу спорить и иногда ругаться, а также отстаивать свою точку зрения». В двух случаях родители потворствовали избегающему поведению своих детей, подвергавшихся насмешкам, оставляя их дома под различным предлогом. Один отец оправдывал это следующим образом: «Он ведь все равно не ходит в школу». Мать этого же испытуемого считала, что над сыном насмехаются потому, что «он такой непосредственный, счастливый и чувствительный». Тот факт, что их сын подвергается оскорблениям и унижениям, никогда не приглашается на дни рождения других детей, также не учитывался ими. Семья и в дальнейшем содействовала его изоляции. Четверо испытуемых утверждали, что их не беспокоил статус изгоев, и такое положение они считали своим избранным жизненным стилем, своеобразной добродетелью. Один из них чувство одиночества компенсировал «краткосрочными отношениями». Заманивая девушку в ловушку, он становился очень навязчивым; и если она не давала ему того, что он хотел, он насиловал ее. Это была устойчивая модель поведения. Он понятия не имел, как можно вести диалог с партнером. Еще один испытуемый был уверен, что его мать — это единственный человек, с кем он мог поддерживать эмоциональную связь. Это был робкий, застенчивый, хорошо образованный мужчина, ведущий затворнический образ жизни. Другой мужчина, 38-летний педофил, как следует из заключения психиатрической экспертизы, который по-прежнему проживал с матерью, уверенно утверждал, что он не нуждается в (дружеских) отношениях с людьми своего возраста. Мать другого 36-летнего педофила продолжает чрезмерно опекать своего сына, называя его преступления «шалостями». Как и в случае испытуемых из группы TBS, мужчины из группы FPD имели серьезные трудности в установлении доверительных отношений. Шесть испытуемых никогда не имели опыта общения с женщинами/мужчинами своего возраста, семеро сообщили только о кратковременных, непостоянных контактах. Только четверо во время исследования состояли в браке, но трое характеризовали отношения с супругой как конфликтные. В некоторых случаях бывшие партнеры жаловались на отсутствие эмоциональной близости, безразличие со стороны супруга. Несмотря на свой затворнический образ жизни, 13 испытуемых этой группы имели некоторое окружение, с которым могли возобновить свое общение после отбывания наказания либо предварительного заключения в ходе следствия/экспертизы. Пятеро испытуемых (33%) у которых диагностирована педофилия, продолжали проживать в доме своих родителей. Десять других (66%) жили отдельно. Восемь испытуемых во время проведения судебно-психиатрической экспертизы были безработными, трое получали социальное пособие. Тем не менее в этой группе испытуемые имели более высокий уровень образования и опыта работы, чем испытуемые группы TBS. Более 60% испытуемых этой группы имели средне-специальное образование, трое окончили университет, шесть человек (40%) не имели среднего образования, но половина из них имела опыт работы. Хотя испытуемые из группы FPD оказались в целом более социально успешными, их социальную адаптацию не следует считать удовлетворительной из-за сочетания факторов SAVE. Эти патогенные факторы в данной группе также сформировали основу для психосексуальных нарушений с перверсиями и(или) сексуальных преступлений.
6.5. Сходства и различия между группами TBS и FPD
Гипотеза о симбиотических отношениях «мать-сын» и отсутствующем/жестоком отце тоже подтвердилась в этой выборке и отразилась на профиле сексуальных преступлений (см. рис.1). На рис. 2 видно, насколько факторы социальной изоляции (Е) и подчиненного, но жестокого отца (часто при этом совершающего сексуальное насилие над сыном) более выражены в группе TBS, чем в группе FPD. Кроме того, между этими группами имеются различия в уровне образования, опыте работы и качестве межличностных отношений. В этих сферах испытуемые группы FPD функционируют успешнее. Это делает их социально более перспективными, чем испытуемых TBS. В группе FPD риск рецидивизма был более низким, а прогнозы относительно изменений в результате амбулаторной психотерапии рассматривались как благоприятные.
В каждом случае судьи внимательно относились к рекомендациям судебных экспертов. Подэкспертные были либо приговорены к тюремному заключению с последующим условно-досрочным освобождением (как правило, в течение трех лет они соблюдали режим наблюдения согласно законодательству Нидерландов), либо к амбулаторному принудительному лечению. Суд в своих решениях учитывал такие переменные, как тяжесть психического состояния и прогноз относительно возможных изменений в результате психотерапевтического лечения. Более высокий уровень образования/опыт работы явились важным фактором прогноза социальной адаптации. Группа TBS отягощена психиатрической и общественной изоляцией, что увеличивает риск рецидивизма. Их возможности трудоустройства в большинстве случаев минимальны. 14 из 15 испытуемых группы TBS не окончили среднюю школу. Хотя семейная обстановка с точки зрения детско-родительских отношений для обеих групп представляется почти идентичной и устойчивой. но для группы TBS характерно более жестокое отношение отцов к детям в сочетании с большей их подчиненностью своим супругам. Вопрос о том, какую роль сыграло сексуальное насилие в становлении психического расстройства испытуемых из группы TBS, представляется излишним. По словам Р. Гартнера (Gartner, 1999), в этом не может быть никаких сомнений. Гартнер также считает, что сексуальное насилие над мальчиками переживается жертвами чрезвычайно тяжело, так как они не могут смириться с собственной пассивной ролью (Gartner, 1999). Наша культура этого не допускает. Социокультурный аспект состоит в том, что взрослеющие мальчики осваивают активную мужскую роль, что совершенно несовместимо с позицией сексуальной жертвы. Подобное положение постыдно и позорно, особенно когда речь идет об изнасиловании отцом, а следовательно, о длительном сексуальном издевательстве. Большинство мужчин отрицают эмоциональное влияние такого насилия, поскольку они чувствуют себя бессильными жертвами и стремятся подавить, а не переживать это чувство. Для мальчиков, растущих в семейной обстановке, соответствующей нашим критериям SAVE, психологическое напряжение является невероятно тяжелым. Вполне возможно, что речь идет о двойном бремени: стыд, страх и социальная изоляция испытуемых из группы TBS ставит их в более тяжелое положение, чем испытуемых из группы FPD.
а) факторы внутрисемейных отношений[27]
* Р < 0,05
б) демографические данные
(*) Аббревиатуры обозначают иерархию различных систем, дающих средне-специальное образование в Нидерландах. —
*р<0,05
**р<0,01
6.6. Заключения
Перверсия и (или) сексуальные преступления не возникают сами собой. Люди не рождаются с ними, но в процессе личностного развития возникают ситуации, формирующие перверсию, которая в некоторых случаях приводит к совершению сексуальных преступлений. Такое патологическое развитие может иметь множество причин, среди которых генетические и конституциональные факторы, особенности семейной динамики и средовых влияний. Какие из них являются решающими, определить непросто. Целью нашей работы не было создание их иерархии, акцент был сделан на ранних переживаниях ребенка, опираясь на исследование привязанности и психоаналитические теории. Результаты актуальных нейробиологических исследований подтверждают психоаналитические представления о том, что ранний опыт оказывает продолжительное влияние на развитие личности, а особенности детско-родительских отношений фиксируются нейронными сетями головного мозга. Симбиотические, игнорирующие, отвергающие родители не будут способствовать развитию чувства внутренней безопасности или положительной самооценки. Маленький ребенок чрезвычайно восприимчив и усваивает факторы неблагополучного окружения, в котором он растет. Наше исследование показало, что это не только ведет к аффективным нарушениям, но и сопровождается задержкой когнитивного развития. Дети, которые растут в условиях симбиоза с матерью, жестокого обращения и небезопасности уязвимы и имеют высокий риск развития слабой или дефицитарной структуры личности. В итоге они не могут адекватно противостоять, помимо прочих искушений, инстинктивным и(или) сексуальным импульсам.
Вряд ли найдется другое психологическое понятие, вызывающее столько морального осуждения, как перверсия. Оно настолько возмущает даже специалистов, что ему подобрали замену в виде термина «парафилия». Такая чувствительность сама по себе довольно интересна, учитывая современную либерализацию. Перверсные тенденции воспринимаются как нечто грязное и греховное. Сексуальная либерализация вызывает у людей ощущение, будто им навязывают ярлык с пометкой «плохой» или «больной» или предписывают ригидную мужественную или женственную роль. Но провозглашаемую свободу трудно достичь. Вполне возможно, что с отвержением культурных табу квалификация «перверсный» порождает слишком много воспоминаний о морали. Расширение сексуальных границ может выглядеть модным, возбуждающим интерес и одобряемым широкой публикой, но это не означает, что оно является «здоровым» с психологической точки зрения. Разрядка внутреннего напряжения при помощи оргазма, неважно, как он достигается, посредством мастурбации или при помощи партнера, не является чем-то необычным. Однако если такой шаблон сопровождается чувством беспомощности, пустоты, одиночества или другими эмоциями и побуждениями, которые сексуализируются, принимая характер ритуалистических мастурбаторных фантазий, это свидетельствует о серьезных проблемах. Если наряду с этим возникает неконтролируемая компульсивная потребность конвертировать этот сценарий в ритуальное поведение, так как иначе удовольствие или оргазм не будут достигнуты, то такой сценарий называется перверсным. Когда же имеет место неспособность достичь эмоциональной близости или привязанности к партнеру или для достижения оргазма требуется необходимо унизить и деперсонифицировать партнера, тогда мы говорим о перверсии. Человек с перверсией заполняет пустоту или одиночество с помощью «секс-продуктов». Он не ищет доверительных отношений, эмоциональной связи или взаимодействия, но пытается достичь власти, доминировать, направлять другого, что и приводит к оргазмической разрядке. Следующий крайний шаг людей с компульсивным, перверсным сценарием — это сексуальное преступление. В этом случае навязчивые фантазии уже не могут сдерживаться и должны быть воплощены в жизнь с ничего не подозревающим прохожим, плененным, зависимым ребенком или другим объектом вожделения. Сексуальный преступник не просит, он берет то, что хочет, нападает и нарушает, часто жестоко, физическую неприкосновенность своей жертвы. И секс в его руках становится оружием.