– Кристина Бутчер?

Я кивнула.

– В доме есть кто-нибудь еще?

– Нет, – выдавила я.

– Спуститесь вниз, – снова велел полицейский.

Я оказалась в меньшинстве, совсем одна, но лишь радовалась тому, что Анжелики здесь нет.

– У вас есть ордер? – спросила я.

Ордером передо мной помахали, когда отправляли меня в гостиную. Понятия не имею, настоящий он был или нет. Откуда мне знать, как выглядят ордера на обыск? Я сидела на своем диване, в своей гостиной, но дом больше не был моим. Он принадлежал им.

– Принести вам чаю или кофе? – спросила я у ближайшего ко мне полицейского.

Стоя на четвереньках, он как раз проползал передо мной, запустив пальцы под край ковра. Обернувшись, он почти виновато улыбнулся.

– А что, было бы замечательно. Спасибо.

Я приняла их заказ: кофе – четыре с молоком, один черный, все с сахаром, два чая – один с сахаром, другой без. Стало быть, семеро. Теперь вспомнила. Шесть полицейских-мужчин и одна женщина. Я пробралась через развалы вещей, по пути найдя один свой тапок у подножия лестницы, другой – дальше по коридору, куда его пинком отшвырнули с дороги. Я обулась, сжала и разжала пальцы ног на свалявшейся флисовой подкладке.

Наполняя чайник, я увидела в кухонном окне отражение полицейского, который за моей спиной рылся в ящике у холодильника – перебирал старые счета, квитанции, инструкции. Все то, что я опасалась выбросить – а вдруг однажды понадобится кому-нибудь. Эти бумаги хранились в беспорядке, какого я не потерпела бы в офисе. Я вернулась в гостиную с подносом, на котором стояли горячие кружки.

– Теперь уже недолго осталось, – сказала женщина-полицейский, взяв свою кружку – чай с двумя кусками сахара.

В саду тоже были полицейские, водили лучами фонариков по земле вокруг печки, которую я так и не удосужилась оттащить на прежнее место. По прошествии стольких месяцев в ней не осталось ничего, кроме размокшей золы. Но ее все равно ворошили пальцами, выхватывали из нее какие-то обрывки и остатки, распихивали по пакетам все, что могли. Из комнаты для гостей забрали настольный компьютер, хотя там и не было ничего интересного для них – ничто в моем доме не могло помочь им в расследовании.

Они ушли в восемь утра, извиняясь за разгром и выбитую дверь. Но помощь в уборке не предложили. Зато мне было чем убить время, прежде чем позвонить Мине. В воскресное утро я не могла разбудить ее раньше половины десятого. Когда она ответила на звонок, мне вдруг стало страшно, что я разрыдаюсь, что ее сочувствие станет для меня последней каплей, но она держалась деловито.

– Ясно. Вы им что-нибудь рассказали?

– Нет. Я…

– Хорошо. Не волнуйтесь. Я найду вам адвоката.

– Адвоката?