Репутация закоренелой преступницы, ум и хладнокровная, расчётливая жестокость помогли Адель завоевать авторитет среди товарищей по несчастью, и оказавшиеся на воле Уроды подчинились ей, сообразив, что в условиях новой Земли нужно держаться вместе.
Перепуганных учёных не растерзали, как хотели и как того требовал жестокий инстинкт убийц, им предложили сделку, от которой «биологические отцы» Уродов не смогли отказаться.
И Цирк снова заработал, только теперь он производил суперсолдат не для погибшего государства, а для армии Адель Тачи.
— Затаились, суки, — проворчал Орич, злобно разглядывая поднимающиеся в сотне шагов сине-зелёные джунгли. Знал, что сейчас ему ничего не грозит, но не мог справиться с инстинктом, намертво впившимся во всех обитателей Зандра: сине-зелёное — значит, опасное, держись подальше. Орич был Уродом, по мнению многих «чистых» людей — таким же уродом, как Садовники, но он предпочитал «общаться» с джунглями и их жителями с помощью огнемёта или яда. — Не нравятся они мне.
— А кому нравятся? — философски поинтересовался в ответ Евне Мун. Глубоким басом поинтересовался, как, впрочем, и положено гиганту ростом в два метра двадцать сантиметров. — Знаешь таких?
Таких Орич не знал, поэтому хмыкнул, показывая, что оценил шутку шпрехшталмейстера, после чего добавил:
— И ещё больше они мне не нравятся, потому что мы принесли дурные вести.
Орич и Евне находились в Субе, на границе затопивших эту область джунглей, у разросшегося леса, к появлению которого они имели самое непосредственное отношение. А вот принесённая новость касалась Заовражья, точнее, практически полной гибели в нём десантного посева Садов Безумия. На растения плевать — отрастут новые, но в посев местные джунгли направили сто пятьдесят Садовников, а уцелело, по самым оптимистичным подсчётам, всего трое. По слухам, сине-зелёные терять своих не любили, и кто знает, что сотворят они с горевестниками.
— Полагаю, они уже всё знают, — поморщился Мун. — Главное, чтобы они не решили, что в случившемся есть наша вина.
Евне так не думал, но ему нравилось держать простоватого Орича в неуверенном состоянии лёгкого ужаса.
— Вот-вот, — тут же согласился помощник. — А мы не виноваты в том, что Агроном успел поддержать Дорохова. Мы свою часть сделки честно выполнили.
Мун помолчал еще, наблюдая за трепетной мимикой Орича: во всем Зандре лишь Адель да Сады Безумия вызывали у безбашенного «Бабуина» внутренний страх, и сжалился:
— Всё будет в порядке.
— Уверен?
— Абсолютно. Садовники знали, на что шли, и знали, что в той атаке мы не собирались их поддерживать. Это была полностью их затея.
— Кто знает, как думают эти твари?
— Что верно, то верно.
Будучи похожими принципиально — оба Уроды, — Орич и Мун крепко отличались друг от друга и внешне, и внутренне, на уровне, как это называлось в Цирке, родословной, в которую скрупулезно вносились все перенесённые «особями» изменения. Основным протоколом Евне оказался «Бык», благодаря чему Мун заполучил чудовищную силу и выносливость, но при этом, как ни странно, ухитрился сохранить ясный ум и без труда занял высокое положение в иерархии Цирка. Орича же яйцеголовые эскулапы переделывали по протоколу «Бабуин», в результате этот цепкий, жилистый и весьма подвижный боец обладал совершенно несносным характером и лютой жестокостью. Эмоции частенько овладевали Оричем, и ему приходилось прикладывать усилия, дабы держать их в узде.
Впрочем, несмотря на эти недостатки, Мун помощнику доверял.
— Мы подъехали слишком близко… — Все знали, что полосатые лианы способны «выстреливать» на сто пятьдесят метров, так что Уроды давно оказались в зоне поражения.