Мамы, карты и разрыв

Январь прошел незаметно. Дождливый и промозглый, как никогда.

Лизель вернулась с разводом, отец то и дело мотался в больницу к Джессике, я удалила свой профиль в Инсте и теперь почти что все время проводила на чердаке у Маркуса.

Он делал наброски, учил меня читать карты и рассказывал о прадеде. Мы посещали музеи Криминалистики, читали у камина Лафкрафта и изучали символику карт Таро, с точки зрения Алистера Кроули.

Мы были, как обломки кораблекрушения. Два человека, которые провели весь круиз, нетерпеливо раскланиваясь на палубе, внезапно сблизились, когда корабль пошел ко дну. А он пошел. Все теперь было по-другому.

Отец вернулся, но не ко мне. Он уходил от нее, но к ней же он и вернулся.

Когда он забегал в больницу к Джессике, Лизель сказала прямо:

– Ты – идиот!

И вот однажды, вернувшись домой, он доказал нам это.

– Привет, семья.

Мы обернулись; в камине с грохотом взорвалось полено, и я подумала: не к добру.

– У меня к вам просьба, – торжественно, как с церковной кафедры рек отец. – И я вас очень прошу, отнеситесь к этому снисходительно…

– Ты не в церкви, Фред, – оборвала Лизель.

Она сидела перед карточным столиком, обтянутым зеленым сукном и раскладывала карты. Обычные, не Таро. Лизель раскладывала пасьянсы.

– Какая блажь взбрела тебе в голову? – спросила она.

– Джессика хотела бы провести выходные дома.

– При чем тут мы? Пускай поезжает к мужу.

– Мама! – отец поморщился. – Не начинай, прошу. Джесси теперь другая…

Мы переглянулись и рассмеялись. Джесси всегда была одинаковая: в маске. Он это позабыл.

– Если ты решил вспомнить молодость, то сними номер, – отрезал Маркус. – Джесс уже тогда была с легкой придурью, хоть ты это отрицал… Теперь у нее серьезный диагноз! Шизофрения.