— Не мешай мне выказывать знаки внимания любимой женщине.
— Мне не нужны доказательства того, что ты меня любишь.
— Мне нужны, малыш. Ты далеко, и я не представляю, что делается в этой хорошенькой головке. Я помню сомнение в твоих глазах и не хочу, чтобы ты сомневалась.
Возразить нечего, потому что я правда сомневаюсь и постоянно задаюсь вопросами, как и почему: как так вышло, что меня любит такой мужчина, как Марк, и почему он меня любит. Понятно, что я никогда не выскажу свои сомнения, но мне и говорить не надо — этот мужчина успел узнать меня вдоль и поперёк.
А ещё я чувствую полную беспомощность от того, что ничего не могу дать взамен. Не слать же цветы, в самом деле. Это убивает меня, и я ломаю голову, чем и как могу выразить Марку свою любовь.
Конечно, я говорю ему о ней. Говорю, что скучаю. Говорю, что просыпаюсь вся мокрая там, потому что мне снится он и всё, что мы делали в те несколько ночей нового года. Спустя неделю таких разговоров Марк прилетает в Сиэтл. Сын прогуливает школу, я беру отгул, и мы едем за город на один из этих курортов, где Лекс впервые встаёт на скейтборд. Кататься его учит Марк. Учит терпеливо, обстоятельно и долго, так что я успеваю замёрзнуть и большую часть времени жду их в кафе.
Вечером Лекс вырубается сразу, как оказывается в кровати, ну а мы спим едва ли больше двух часов. Тратить время на сон — чистое кощунство. Мы любим друг друга ночи напролёт. Я растекаюсь лужицей в объятиях Марка, я распадаюсь на атомы, я развеиваюсь по ветру, и только Марк может собрать меня обратно.
В этот раз он надевает мне на палец кольцо и просит подумать о дате свадьбы.
Не торопит.
Ага.
У меня внутри гелиевый шарик с веселящим газом. Он негерметичный, потому что периодически радость просачивается, и меня от неё будто распирает. Выражение «крылья за спиной» в моём случае совсем не метафора. Они щекочут мне спину и дарят чувство могущества. А ещё Лекс говорит, что я стала много смеяться. Беспричинно. Просто так.
О плохом я не думаю — в моей жизни плохого больше нет.
Марк знакомится с Сеймуром. Сеймур не показывает, но я понимаю, что он ему понравился. На моей кухне они уговаривают бутылку привезённого островного виски, и я впервые вижу своего жениха пьяным.
— Твой дед сказал, что закажет меня самому кровожадному головорезу ИРА, если я тебя обижу. Если это вдруг произойдёт, надери мне задницу сама, ладно, Минни? Не хочу, чтобы мне голову отрезали.
Это наша первая совместная ночь без секса. Марк несёт всякую чушь и так потешно извиняется за это, что я умираю от смеха и закрываю рот подушкой, чтобы ни Лекс, ни Сеймур, ночующий в его комнате, не услышали нашу возню.
Ночью мой любимый храпит, уткнувшись в мою шею. Я почти не сплю, таращусь в потолок, перебираю его волосы и думаю, что больше не хочу расставаться.
Утром я лечу своих ирландцев яичницей с беконом и ледяным имбирным элем. Лекс от взрослых не отстаёт, с удовольствием уплетает свою порцию, и первый просит добавки. Я говорю Марку, что выбрала дату — тридцатое мая. У Лекса закончится учёба, и мы со спокойной душой сможем отправиться в свадебное путешествие. А ещё это день рождения Николь. Всё же я должна быть благодарна сестре: моё счастье — её наследство.
Сеймур говорит, что надо сказать о свадьбе матери. Я не хочу это делать по причине, которую ему никогда не озвучу. И всё же в один из его приездов я решаю поговорить об этом с Марком; рассказываю, почему перестала с ней общаться, о той сцене, что застала в бывшей квартире деда, когда мать пыталась рассказать Лексу правду о его происхождении.
Размышляя, Марк долго ходит из угла в угол и в конце концов напоминает нам обоим, что родителей не выбирают. Он просит у меня разрешения самому всё устроить, и в конце февраля привозит мою мать в Сиэтл.
Наша встреча происходит на нейтральной территории — в ресторане отеля, где она останавливается. Сеймур тоже на неё приглашён. За столом мы производим впечатление дружной семьи. Мама выглядит хорошо. Много шутит и почти совсем не пьёт. А ещё она искусно избегает смотреть на Марка.