— Ах, да! Я не мог поверить, что потерял вас навсегда, не хотел верить в это, — говорил Ветров. — Но версия вашего исчезновения, изложенная Рахмановым, казалась и до сих пор кажется мне полным бредом.

Я всплеснула руками и даже рассмеялась:

— Но как бы ты ни думал, тем не менее, это правда!

— Я винил в твоем исчезновении Андрея. Мы поссорились с ним крепко. Он не должен был отпускать тебя одну, — распалился Игорь. — Но больше всего я винил самого себя. Это я должен был идти с тобой в одной связке!

— Тогда мы навсегда потеряли бы Колю. Без меня он мог бы и не выбраться, — сказала я. — А впрочем, скорее всего, все было уже предопределено. И твоя роль в этой истории тоже. Ты должен был поддержать Люду, ты отвечал за нее перед Колей как друг. И ты поступил совершенно правильно. И не терзай себя тем, что слава нашего вызволения принадлежит не тебе…

— При чем тут слава? — возмутился он.

— Ну, не слава, не придирайся к словам. Заслуга, честь, факт. Это заслуга совсем других людей — людей из иного мира: Святогора, падре Ансельмо, дона Альфонсо, падре Эстебана, в конце концов.

Он смотрел на меня как на умалишенную. Я рассмеялась, принимая его недоумение, и подошла к нему. Он сидел за столом и нервно глотал кофе. Я положила руки ему на плечи и произнесла:

— Не хочешь — не верь, но это правда. А тебе — спасибо за дружбу!

Он вдруг резко повернулся, обнял меня и прижался лицом к моей груди. Я мягко отстранила его:

— А вот этого не надо, Ветров. Не надо! Я ничего не собираюсь менять в своей жизни, тем более — повторять прежние ошибки.

Я удивилась решительности и своего тона и своего поступка, но тем самым я предотвращала сложный и ненужный разговор, на который у моей смятенной души просто не доставало сил.

Игорь ничего не ответил, как-то зло допил кофе и мрачно попросил добавки. Вдруг зазвонил мобильник, и он сказал кому-то в трубку, что скоро будет.

— Тебе пора? — прервала я тягостное молчание.

— Да, но прежде, чем я уйду, ответь. Ты одобряешь возвращение Николая в Испанию?

— Игоряша, милый…, — начала я.

— Оставим вопрос о моей внешности, — раздраженно огрызнулся он, как мне показалось, даже более раздраженно, чем хотел. Он осекся и спокойнее добавил: — И все же?

— Ветров, речь не идет о моем одобрении или неодобрении. Это просто неизбежно.

— Неизбежно? Как это понимать? — потребовал он.

— А так и понимать, — произнесла я с досадой. — Он должен довести дело до конца.