"Боже! Как же я выйду на работу? Что же я там скажу? Надо позвонить Рахманову, он обещал мне что-то объяснить по этому поводу", — с этими мыслями я входила в свой дом, пустовавший два месяца.

— Папа, поднимись со мной, мне страшно, — попросила я отца.

Мы вошли в квартиру. Пока папа обходил комнаты, я ласкалась с кошаком, который встретил меня прямо в коридоре, а теперь его маленькое пушистое тельце содрогалось от урчания на моих руках. Он жмурился и терся головой об мою руку.

— Хочешь, я останусь? — предложил папа.

— Нет, спасибо, папуль, ты нужен маме, а я не настолько трусиха, — засмеялась я. — Если бы ты знал, в каких условиях мне иной раз приходилось ночевать за эти два месяца! Сейчас я дома и отлично высплюсь.

— Вот и умница.

Отец уехал. Часы показывали полночь. И я подумала, что звонить Рахманову, вероятно, поздновато. Но неизвестно, застану ли я его завтра утром. И я решительно направилась к телефону. В этот момент раздался телефонный звонок.

— Алло! — вздрогнув, я схватила трубку, подозревая, что это мог быть только Ветров.

— Елена Андреевна…Елена!

Святогор!!! Тьфу! Это же Рахманов.

— Извините за столь поздний звонок, но я звонил вам раньше, и вы были еще у родителей.

— Владимир! Почему вы не присоединились к нам? Мама спрашивала о вас.

— Это ваша семейная встреча, я был бы лишним, — объяснил он. — Лена, я позволил себе позвонить вам в такой поздний час, потому что мы не успели поговорить с вами о вашей работе. Я не рассказал вам вашего алиби.

— Да-да, — обрадовалась я совпадению наших планов.

— Вы позволите мне завтра утром подъехать к вам? Скажем, часов в десять будет не рано?

— Нет, что вы, конечно, Владимир, подъезжайте. Я буду ждать вас.

— Спокойной ночи!

Удивительно, что вытворяла природа. Через тысячу лет человек получал не только голос своего предка, но даже его манеру речи — мягкие ровные интонации Святогора. Мой далекий возлюбленный словно перевоплотился в своем потомке. Вероятно, потому и был мне так симпатичен Рахманов, и было так легко с ним общаться.

Но думы мои снова обратились к Святогору. Я представила себе, как летом снова приезжаю в Испанию и снова по световой стрелке навещаю его — хоть на пару часов, но я приду к нему. И вдруг я осознала, что я этого не сделала уже. Да-да, я уже знала, что ни в этом году, ни в следующем, ни когда-либо еще я не переступлю больше эту грань времен! И рассказал мне об этом сам Святогор в своей рукописи: мой приход он обязательно отразил бы в своем труде, а возможно, и труда бы не существовало, явись я туда снова. И еще я поняла, что останься я там, со Святогором, рукописи тоже не существовало бы, как не существовало бы и потомков моего возлюбленного — целой фамилии Рахмановых.

Утром, ровно в десять пришел Владимир. Он не отказался от чашечки кофе. И, несмотря на исключительную вежливость и обращение на "вы" (никто не смел перешагнуть этот барьер: он — отец моего студента, а я — преподаватель его сына), разговор получился очень легким и теплым. Мы немного рассказали друг другу о себе, вспомнили какие-то забавные истории из биографии, досконально выяснили ситуацию последних двух месяцев. Он расспрашивал о своем предке, и я, изо всех сил скрывая свои чувства, старалась нарисовать более или менее объективный портрет своего возлюбленного. Я заинтересовалась происхождением фамилии Рахманова: