В это время как раз подоспел гонец, запыхавшийся и испуганный, от Предславы, сестры родной Ярославовой, жившей в Киеве при дворе с отцом. Сообщала сестра страшные новости.
Разболелся великий князь Владимир и призвал к себе сына среднего Бориса, князя ростовского, родного брата князя моего Глеба. Поведал ему о ссоре своей с Ярославом. Говорил о том, что вот встанет снова он на ноги и отправится в поход усмирить сына непокорного. Посылал великий князь Бориса одолеть угрозу печенежскую и дружину ему дал великокняжескую, намекнув ему, что видит в нем наследника. Не успел уйти с дружиною Борис, как не справился с недугом великий князь, и ночной порой бог его призвал. Испугались киевляне именитые, ибо не было поблизости никого из сыновей Владимировых, кому великий князь оказывал доверие, пусть то был бы даже князь мятежный Ярослав. И приняли они решение не оглашать известие о кончине княжеской.
Расторопней всех в Киев подоспел усыновленный Святополк. Был в опале он у князя Владимира. Но не чаял он власть обрести единоличную. Прослышал Святополк о смерти ненавистного родителя и захватил престол великокняжеский, а киевлян решил подарками задобрить щедрыми. Пуще всего на свете опасался новоиспеченный князь братьев младших, любимых детей Владимира, особенно Бориса. Все догадывались, что именно Борис — наследник, отцом своим назначенный. Вступил Святополк давно в союз с печенегами, их отозвал теперь, дабы вернулся Борис ни с чем. И действительно Борис, печенегов не найдя, назад поворотил, а на реке Альте застали его гонцы от Предславы и сообщили ему о смерти родителя и захвате власти узурпатором. Предложили Борису дружинники его на Святополка войной пойти. Однако Борис, набожный и законопослушный, заявил, что не пойдет на брата старшего. Покидали его дружинники один за другим, понимая, что обречен был князь. Знал это и сам Борис и молился, ожидая погибели.
Разгневался тогда Ярослав и хотел уже на Киев выступить, как осознал, что лишился доверия жителей города, а потому никого, кроме варягов, с ним рядом нет. Через день опять прискакал гонец, посланный сестрою любящей из Киева. Его новости были еще страшней.
Прознав о том, что покинула дружина князя ростовского и сам он молится на реке Альте, Святополк подослал к нему убийц, хладнокровных и коварных. Не в честном бою погубили они князя молодого, а подкрались к шатру и прокололи шатер копьями, когда князь Борис лег почивать.
В бессильной ярости бился князь Ярослав и брата младшего оплакивал. И тогда опять прискакал гонец из Киева от Предславы и еще более ужасающую весть привез князю новгородскому.
Святополк затеял настоящую бойню братоубийственную. Это было хуже распрей тех, что видел в Кордовском халифате я, где судьба каждого из родичей решалась в битвах честных более или менее. Святополк же коварно устранял своих соперников, подсылая к ним настоящих убийц. Вызволил из Мурома он младшего брата Борисова, князя моего Глеба, известием о болезни отца, хотя был великий князь давно уж мертв. Поспешил мой князь отзывчивый с малочисленной дружиною, самыми близкими своими воями. И был средь них и тесть мой, друг мой боярин Илья. Уже направляясь к Киеву на ладье вниз по Днепру, прознал Глеб о кончине любимого родителя, захвате престола Святополком и гибели Бориса от наемных убийц. Не в силах совладать с горем навалившимся, велел пристать князь муромский к берегу. И оплакивал людей возлюбленных и истово молился за упокой их души. Здесь на берегу захватили ладью присланные Святополком убийцы и расправились с дружиной малочисленной. И велели повару княжескому выхватить у князя нож и зарезать его за молитвою. Так тот и поступил.
Эта весть и меня повергла в отчаяние. Беспокоился я о семье моей, оплакивал друга и тестя моего, представлял горе Звениславы, юной супруги моей. И отправился я к князю Ярославу с просьбой отпустить меня назад в земли муромские, ибо с гибелью юного князя Глеба лишился я хозяина и покровителя.
Страшен был гнев Ярослава. Он обрушил на меня все свое отчаяние, он кричал, что каждый воин на счету, трусом называл меня и ворогом. Поклонился я спокойно князю новгородскому и ответствовал, что готов служить ему верою и правдою, ежели в моей он службе нуждается. Он совета моего испросил, как ему теперь поступить. Я плечами пожал, но совет свой дал — повиниться перед новгородцами. А наутро он собрал весь город на площади вечевой и винился перед жителями и каялся. И поведал он им горе свое. Ужаснулись новгородцы коварству Святополкову и простили Ярослава. И заручился князь поддержкой горожан, собрал войско многочисленное, где бок о бок шли новгородцы с варягами. Так и я сделался Ярославовым дружинником.
Стал не только я свидетелем распри междоусобной, но воем, участником сей войны братоубийственной. И нельзя было остаться в стороне теперь, когда Святополк расправился с еще одним братом молодшим — Святославом Древлянским. Закипело возмущение всей Руси праведной и получил великий князь-узурпатор от своего народа прозвище Окаянного, от имени братоубийцы Каина из Священного писания. Началось долгое и многотрудное меж Киевом и Новгородом противостояние, долгая и многотрудная борьба меж Святополком и Ярославом. И ясно было мне как день, чье дело правое. Его сторону и принимал.
Вспомнился мне рассказ гостей моих таинственных о године этой горестной для всей Руси. Их сравнения с войной братоубийственной, в халифате развязанной, обретали для меня смысл отчетливый. И ведал я со слов их, за кем будет победа.
Ужасало меня и отталкивало, что не в споре мирном, не в бою честном, где судьей им был бы народ их русский, решали они судьбы государства своего. Отдавали они землю свою на растерзание наемникам неверным, коим дела не было до люда русского, коих влекла на Русь лишь нажива и жажда завоевания. Святополк призвал на подмогу себе печенегов, хитрых и коварных, да ляхов, Русь ненавидевших. Но и князь мой Ярослав варягов нанимал, давным-давно мечтавших распоряжаться на Руси.
В первом со Святополком Окаянным столкновении нанесли мы ему поражение серьезное. И ушел Святополк со своими покровителями ляхами, ведь в родстве состоял он с королем их Болеславом. Киев призвал тогда Ярослава на великое княжение. С облегчением принимали киевляне его и с настороженностью: новгородцы вечными были им соперниками. Будто князь победою своей утверждал могущество Новгорода перед Киевом.
Выпало тогда затишие недолгое. По велению Ярославову, перевез я семью свою в Новгород. Убедил меня князь, что город северный в стороне от страшных битв стоит, и семье там будет безопаснее. И вкусил я месяцы покоя семейного. Родила жена моя Звенислава мне еще сына Владимира, а уж несколько лет спустя и дочь, по настоянию моему, нареченную Еленою.
Но снова Святополк на Киев пошел, собрав полки многочисленные. И одержал верх Окаянный с ляхами, и стали ляхи Киевом управлять и глумиться над людом русским.
В Новгороде Ярослав вновь нашел приют. Потянулись снова месяцы, когда князь рати новые сбирал, силы скапливал для битвы решающей. Вот поднялся Киев нежданно-негаданно против иноземцев ненавистных: стар и млад против ляхов восстал, кто с оружием, а кто с палкою, а кто кулаком отбивалися. И король Болеслав покидать велел стольный град, а уходя, учинил грабеж невиданный.
Когда ляхи прочь ушли, Святополк опасался один на один остаться с киевлянами и бежал позорно к печенегам. А уж тут и Ярослав подоспел со славным своим воинством, да на реке Альте со Святополком мы встретились, прямо там, где Борис погиб. И не сдобровать было Окаянному, как на угольях вертелся он на месте этом, гнусным коварством его меченном. Битву проиграв, он покинул Русь и бежал на запад без оглядки, и все чудились ему преследователи и погоня во сне мерещилась. Так и сгинул он в пути от страха, самим же нагнетаемого.
И с тех пор сел князь Ярослав на престол великокняжеский, начал жизнь на Руси устраивать. Сей великий князь поражал меня своей книжностью. С детских лет прочитал он книг великое множество и имел к наукам особое расположение. Не один раз в разговоре сходились мы, восхищался он моими познаниями. Веру христианскую в спорах обсуждали мы. Соглашался я со многими его доводами, в то же время, принимая и уважая веры иные, имел я взгляды более широкие, менее к догмам склонные.
Почитал князь первейшим долгом своим распространение христианской веры на Руси. Однако после бесед наших многочисленных признал великий князь, что негоже добиваться от народа веры насилием, как негоже требовать от него слепого поклонения, ибо слепая вера приведет как к слепому послушанию, так и слепому предательству. И озаботился князь расширением знаний книжных и практических среди дружинников своих, обучением грамоте и письму всего люда русского. Начал книги он сбирать из соседних стран в книгохранилища — библиотеки первые русские, и велел он книги эти на русский язык перекладывать. И от всей души передал я в дар князю-книжнику часть книг, сердцу моему дорогих и со мной долгий путь проделавших.
Спешу довершить я жизнеописание свое, ибо только что пришло известие о новой распре разгорающейся. Движет свои полки на стольный град брат молодший Ярославов Мстислав из далекой Тмуторокани. До сих пор оберегала меня судьба от гибели, но под богом ходим все.