«Думаешь, это что-то вроде портала, как в научной фантастике?» — спрашивает Норбер. И, не дождавшись ответа, добавляет: «На самом деле, человечество, наверное, только время теряло, пока выдумывало всякие машины для путешествий в космосе, корабли, тарелки… Все, что нужно, — открыть каналы».
Вдалеке на фасадах вертятся отсветы мигалок. Местные жители высыпали на улицу, и мне снова все кажется ужасающе нереальным: мы говорим о космических путешествиях, а незнакомец, возможно, лежит под башней разбитый.
«Свернуть и развернуть пространство над конкретной точкой, — говорит Эллиот. — Он знал, что высадится в России, а заберут его через три месяца отсюда. Потому и не хотел двигаться с места, хотел сидеть в башне. Пока мы следили за метеорами, прямо над нами что-то произошло. Что-то такое…»
Никто не помог ему закончить фразу.
Постепенно люди разошлись по домам. Давно пора пойти обработать ссадины на локтях и коленях.
С трудом подымаюсь. Завтра в полдень здание взорвут, мы договариваемся встретиться, чтобы быть в первых рядах зрителей. Снова проезжают пожарные, не сигналя, погасив мигалки. Разбуженные фантастическим тарарамом люди ложатся спать. В наступившей тишине слышно, как на несколько километров вокруг лают собаки.
Жюли и Эллиот делают два шага.
«А может, — говорю я, — он воспользовался этим кавардаком, тихонько смылся и спустился по лестнице».
Все пристально смотрят на меня. «В конце концов, мы так сосредоточились на метеорах, что он мог незаметно проскользнуть мимо нас, разве нет?»
«Я уверена, он не упал», — произносит Жюли, глядя мне прямо в глаза, и мне страшно хочется ей верить.
0
И она права, потому что на следующий день только и разговоров, что о звездопаде, о взрыве болида прямо над районом, о запланированном на полдень сносе, но ни слова о том, чтобы у подножия башни было найдено тело.
Я завел будильник на семь утра, на кухне сталкиваюсь с мамой, одетой в рубашку, легкие штаны и кроссовки. Волосы собраны в пучок. Она готова к очередному рабочему дню и едет к своим стеллажам наполнять коробки лекарствами. Норбер, говорит она, уже ушел, чтобы занять место в первых рядах и увидеть, как обрушится наш дом. Она говорит «наш», хотя мы там больше не живем. Квартал будет полностью оцеплен, подойти слишком близко мы не сможем. Мама смотрит на часы: у нее еще пять минут, она предлагает мне выжать апельсин, и я радостно соглашаюсь. Наверное, это и значит быть матерью: приготовить сыну стакан сока, вместо того чтобы не спеша пройтись до остановки трамвая и лишние пять минут подышать воздухом. О чем я думаю, спрашивает она, и я отвечаю, что ни о чем.
Когда она уже тянется за сумкой, я подхожу и желаю ей хорошего дня. На секунду она застывает, смотрит мне прямо в глаза и спрашивает, что мы с Норбером делали вчера вечером. Ее разбудил звук взрыва, она встала, услышала сирены пожарных и полиции, открыла окно, увидела людей на улице и спросила, что происходит, и какая-то женщина сказала ей, что на нас чуть не упал болид. Прежде чем снова лечь, она заглянула в спальни, мою и Норбера. То, что папа не проснулся от такого грохота, ее не удивило, но мы-то должны были услышать. И она обнаружила, что нас нет.
С минуту она ждет ответа, смотрит на часы, вздрагивает и обещает, что мы вернемся к этому разговору вечером, а то она опоздает. Секунду помедлив, наклоняется и целует меня в щеку.
Я поскорее отвечаю, что мы с Норбером видели болид, она улыбается и уходит. Слава богу, я в джинсах и толстовке с длинными рукавами, они спрятали от мамы мои ссадины.
Здание предполагается снести примерно в полдень, я прихожу на площадь в десять часов, и там уже целая толпа. Полиция перегородила все улицы, ведущие к стройплощадке. Жителей окрестных домов эвакуировали в девять. Работают несколько съемочных групп, городских и региональных. Один из операторов забрался на крышу режиссерского грузовика. Журналист «Радио Франс» пытается расспрашивать людей о нашем квартале. Царит атмосфера праздничного гулянья, нечто среднее между ярмаркой и предвкушением отборочного матча. Для полноты картины не хватает только продавцов колбасок и сахарной ваты. Надеваю наушники и отрезаю себя от толпы. Иду вперед. В ушах одна Metallica — Sad but true. Сегодня утром я за три часа прошерстил кучу газет: ничего о падении с крыши башни, тысяча статей онлайн про болид, который разбил несколько окон, но никого не ранил, ничего о таинственных перемещениях созвездий. Как и сказал Эллиот, все глаза были обращены к падучим звездам.
Пробираюсь между зевак и любопытных, пока не утыкаюсь в сплошную стену спин, и пишу эсэмэску Норберу. Ответ приходит почти сразу: он нашел место поспокойнее, откуда все будет видно, мне нужно вернуться и пройти вдоль сквера, где мы сидели на скамейке ночью. Через десять минут я его нахожу. Здесь народу поменьше, но все равно толкотня. Норбер ужасно взбудоражен, очевидно, всю ночь глаз не сомкнул. Утром ему удалось подойти к стройплощадке одновременно с подрывниками. По-видимому, болид пошатнул здание, и взрыв едва не отложили на несколько дней, однако исследование, проведенное на месте научной группой, показало: радиации нет, обрушений нет. Ударная волна напугала людей, но дома вокруг уже были укрыты, стекла защищены.
«И ни слова о пришельце, — добавляет Норбер. — Он точно не упал. Он взлетел».
Я не нахожу ответа. Вибрирует телефон, это Эллиот. Он и Жюли уже рядом, и я объясняю, где нас найти. У них тоже вид невыспавшийся. Они ходили по тем же сайтам, что и я, слушали те же новости. То, что произошло здесь, на наших глазах, — тайна, и я очень боюсь, что ее смысл ускользнет от нас навсегда.