Предполагают, что это самое крупное млекопитающее из существовавших когда-либо на Земле. Когда оно всплывает, чтобы выпустить фонтан,
«сначала на поверхности воды показывается небольшой тёмный горб, и сразу же на высоту 15–18 футов стремительно взметается струя серого пара, которая, поднимаясь вертикально в морозный воздух, постепенно расширяется.
Раз или два я попадал чуть ли не в самый фонтан и ощущал на лице влагу с тошнотворным запахом креветочного жира. Затем горб удлиняется, выступает наружу огромная сине-серая или чёрно-серая круглая спина со слабо намеченным хребтом по верху, а вскоре появляется и небольшой серповидный спинной плавник; после чего всё погружается под воду и исчезает»[74]
Для биолога пак представляет захватывающий интерес. Если вы хотите увидеть жизнь, обнажённую и лишённую стыдливости, изучайте борьбу, происходящую в этом мире льда между всеми живыми организмами, начиная от диатомей в морском льду и кончая огромной косаткой; каждая её ступень важна для вышестоящей ступени и живёт за счёт нижестоящей.
КОЛЕСО ПРОТОПЛАЗМЫ[75]
«Терра-Нова» появилась в этом районе в более ранний срок, чем предыдущие экспедиции, но я не думаю, что только этим можно объяснить тяжёлые ледовые условия, в которые мы попали. Возможно, судно слишком отклонилось на восток. Мы продвигались вперёд очень медленно, часто целыми днями стояли, зажатые паковыми льдами, не в состоянии сдвинуться с места. Терпение и ещё раз терпение!
«С грот-мачты можно видеть несколько клочков открытой воды в разных направлениях. Но общий вид — всё такой же унылый, торосистый лёд».
И снова:
«Мы едва продвинулись в течение дня, но айсберги, которые стали за эту неделю нашими старыми друзьями, непрерывно находились в движении. Один из них приблизился, описав вокруг корабля почти полный круг»[76].
И вдруг, без какого-либо предзнаменования, безо всякой видимой причины, пак расступался и там, где только что белел лёд со снегом, возникали обширные чёрные разводья и полыньи.
Мы делали несколько миль вперёд, иногда успевали развести пары — и нас в очередной раз постигало разочарование. Вообще говоря, тёмное небо означает открытую воду, оно так и называется «водяное небо»; светлое — означает лёд, его называют ледяным отблеском.
И все эти изменения происходили нежданно-негаданно. Так, рано утром в сочельник, недели через две после того, как мы вошли в паковые льды,
«судно попало в такую полосу, где открытой воды больше, чем льда. Вода образует большие, неправильные полыньи в три или четыре мили в поперечнике, соединённые множеством каналов. Последние — явление непонятное — всё ещё заключают в себе огромных размеров льдины. Мы сейчас прошли мимо одной льдины, имеющей не меньше двух миль в поперечнике…»
Но на следующий день:
«Увы! Сегодня в 7 часов утра мы упёрлись в сплошное ледяное поле, простирающееся по всем направлениям, кроме того, по которому мы пришли»[77].
Постоянные задержки раздражали Скотта. Время шло, и вынужденное бездействие среди паковых льдов становилось порою невыносимым. Он уже боялся, что придётся зимовать в паке. А пока суть да дело, наши скудные запасы таяли, пожираемые топками, и в конце концов было объявлено, что партию Кемпбелла не удастся доставить на Землю Короля Эдуарда VII.
Тогда Скотт установил, в каких случаях как поступать: уменьшать огни в топках, усиливать или гасить, что в тех условиях было труднее всего.
«Дать огням в топках потухнуть — значит идти на расход двух с лишним тонн угля при новом нагревании котла. Если же стоять при уменьшенных огнях, этих двух тонн хватит всего на день. Значит, если стоять придётся двое суток, экономнее будет тушить. Стало быть, при каждой остановке надо решать, сколько придётся простоять — меньше или больше суток»[78].
Пора, пора уже Англии предоставить для полярных исследований судно с нефтяными двигателями!
«Терра-Нова» оказалась превосходным ледоколом. Боуэрс со своей вахтой особенно прославился тем, как он заставлял судно атаковать лёд. Ощущавшиеся в результате сильные удары и толчки часто тревожили Скотта. Сколько раз я видел, как он стремительно направляется из каюты на палубу, чтобы положить этому конец! Но Боуэрс не причинил ни малейшего вреда судну, и оно мужественно выполняло все его просьбы. Иногда надо было раздвинуть две льдины, иногда — расколоть одну, навалившись на неё носом. Часто приходилось снова и снова атаковать какой-нибудь неподатливый кусок льда, то врезаясь в него, то отступая, сколько позволяло свободное пространство позади.