– А, детдомовец! Помню его. Физические данные великолепные, и амбиций, которые требуются для соревнований, имелось в избытке, но я всегда знал, что он у меня надолго не задержится.

– Почему?

– Характер не тот. Бывают дети, для которых спорт – это средство, и ничего кроме средства. Как только они добиваются цели, средство перестает быть нужным. Тогда они с легкостью бросают занятия. Им нравятся тренировки, но этого недостаточно. Кто-то хочет подкачаться, кто-то – похвастаться перед друзьями, что занимается борьбой, многие пытаются оправдать родительские ожидания.

– А какая цель была у Мансурова? – спросил Бабкин.

Тренер развел руками:

– Откуда же мне знать. Он со мной не откровенничал. Антон разговорчивый, но лишнего не болтает. Я считал, это детдомовская привычка.

Мимо прошла компания бритых ребят, дружно поздоровалась с тренером. В углу зала накачанный парень скользнул взглядом по Бабкину, как лучом, и сразу отвел глаза.

Пока Сергей сканировал пространство, Илюшин задавал вопросы. «Макар и мертвого разговорит, – подумал Бабкин, слушая короткие ответы тренера, – неужели Гуляев так мало знал о своем спортсмене? Или хитрит?»

– Вы считаете, я о чем-то умалчиваю, – сказал наконец Гуляев, отвечая на его мысли. – Это не так. С Антоном – как с тигром в клетке: смотреть можно, гладить нельзя. Он не признавал меня за авторитет, хотя вначале обвел меня вокруг пальца, признаюсь. Он был такой увлеченный мальчуган, глаза сверкали! Вот вы спрашивали о его цели… Допустим, наша школа для него была билетом в свободную жизнь. Во всяком случае, я так для себя решил. Он хотел выбираться за пределы детского дома. Что в этом плохого? Нет, вот скажите мне: кому от этого стало хуже?

– Вы как будто защищаетесь, Олег Игоревич, – негромко сказал Илюшин.

Тренер осекся.

– Вы все неправильно поняли.

– Вы в чем-нибудь помогали ему? – спросил Макар. – Я имею в виду, помимо занятий?

Гуляев задумался, потер лысину.

– Антон обратился ко мне единственный раз, не уверен, что это можно считать помощью. Но для него, наверное, это было очень серьезно. Намного серьезнее, чем соревнования, чем возможная спортивная карьера, от которой он отказался, не моргнув глазом. Он попросил меня уговорить Алексея Кравченко поставить автограф на футбольном мяче.

– Кравченко – тот самый? – удивился Бабкин.

Гуляев кивнул.

– Да, он уроженец нашего города, несколько лет назад переехал в Питер, говорят, взялся тренировать малышей. Давно пора! Он хороший парень, я рад за него. Травма тогда здорово вышибла его из колеи. Он замкнулся в себе, говорил: «Какой из меня футболист, вылетел в третьем матче, я не футболист, а хромоногий ноль!» Алексей водил дружбу с нашим директором и захаживал сюда иногда по старой памяти. К нему нелегко было найти подход. Антон пришел ко мне, и я дал обещание, что постараюсь уговорить Кравченко.

Бабкин намеревался спросить, не общался ли Мансуров с кем-то из старших парней, но Илюшин отчего-то вцепился в несчастный мяч, как бульдог.

– И что, удалось вам выполнить обещанное?