— Где? — сказал Гарегин.

— Ну дома, в селе?

— Дома все хорошо, — сказал Гарегин, — и в селе все хорошо. Вода уже есть, слава богу, ты это знаешь, гарихачцы жить стали по-человечески…

— Далась вам эта вода! — поморщился Саргис-Сергей, словно ему на мозоль наступили. — Как будто других дел нет! Ты где остановился?

— И Арташеса таскают по всяким там разным местам, — сказал Гарегин.

— А что же ты хотел, это уголовное дело.

— Слух идет, будто Арташеса могут снять с председателей, — сказал Гарегин.

— Сам виноват, нечего было на рожон лезть. Ты где, говорю, остановился?

— И под суд могут отдать, — сказал Гарегин.

— Запросто.

— И посадить могут человека, — сказал Гарегин.

— Это как суд посмотрит. А вообще-то могут. Ты где будешь ночевать, Гарегин, я уже третий раз спрашиваю?

— Нигде, я скоро уеду, — сказал Гарегин. — Вот только закончу дела и уеду.

— Но ты голоден, наверно? Пойдем ко мне, покушаешь, отдохнешь, а утром уедешь.

Гарегин смотрел на него так, словно пытался разобраться, что это за существо такое перед ним.

— Ты дашь мне поесть? — сказал Гарегин.

— Ну что за разговор? Как будто мы чужие.

— И хлеба дашь? — сказал Гарегин.

— Слушай, мне кажется, ты и в самом деле пьян…

— И хлеба дашь, я спрашиваю? — сказал Гарегин.