Глава 6

Конец

Они разбрелись по углам. Кто-то проклинал тяжёлую долю, кто-то пытался смириться со скорой смертью. Он же отправился к любимой в палату. Она лежала на том же боку, грудь мирно вздымалась. В похожее состояние спячки входили некоторые животные перед наступлением холодов. Брови поползли вверх. Мари являлась на четверть другим существом! Что если и они не выносят холода, впадая в пограничное состояние?! В глубине души появился проблеск надежды, освещая горюющее сердце. Он присел на край, поцеловал любимую в ледяные губы, и гладил по животу, не прекращая развивать посетившую его мысль. Часики тикали, механизм пришёл в движение, и Рем уже не мог усидеть на месте, подгоняемый идеей. Дан на умозаключение отреагировал сухо.

— Вполне возможно, но как это нам поможет? Ты не слышал? Всему конец. К чему метания? — он открыл бутылку вина, и причмокивал, отпивая, взгляд косил.

Рем как раз собирался найти мать или Амину, но из палаты раздался протяжный крик. Не чувствуя под собой пола, он помчался туда. Целители обступили девушку, держали за руки, успокаивали. Она кричала во всю глотку, хватаясь за живот, а затем потеряла сознание. Его попытались выпроводить, но он настоял на своём. Приборы изображали разноцветные волны, то и дело, изменявшиеся в размерах. Обезумев, он сильно схватил женщину за руку, и прорычал:

— Что с ней?!

— Роды, — крякнула особа в ответ, и умчалась куда-то.

Следующие часы проходили в агонии, и он не находил себе места, курсируя по коридору. Целители забегали и выбегали, таская в руках металлические предметы, шприцы, проводки. Эхом прогремели в голове слова Ларо: «Повезёт, если успеешь спасти ребёнка». Рем старался отвлечься, но они крепко засели внутри, пластинка проигрывалась, тошнота подкатила к горлу.

Оли удерживал бунтарей с восточной стороны, Нерп с западной. Живая стена не пропускала их в мир. Погода ухудшилась, но им повезло, что у стражей в запасе оказались тулупы. Дозорный явился на пересменку, и он отправился отдохнуть. Связь работала, но плохо — подсмотрел у одного из ребят, говоривших с семьёй. С особой нежностью вояка произнёс имя жены, и затаил дыхание. Голограмма обеспокоенного личика точно передавала состояние Агаты.

— Держишься? — пропела она, губы дрогнули в подобии улыбки.

— Как всегда, — кивал он, хмурясь. — Прости меня, родная. Я должен быть с вами. — Она заплакала.

— Ничего. Я понимаю. Мой воин! — обожание переплеталось со страхом. — Неужели это конец, любимый? Наши дети не познают жизнь, — хлюпала она без стеснения, что совершенно на неё не походило.