– Ингрид? Ингрид Хельд? – спросила она с грубой насмешкой в голосе. – Здесь Ингрид Хельд, – крикнула она женщинам рядом с ней. – Ингрид Хельд, она любила нацистов.

Ингрид была ошарашена. Неужели они не видят, что она тоже пострадала от рук нацистов? Она застыла, когда разъяренная толпа, окружая, двинулась на нее. Слишком слабая и голодная, без сил убежать, у нее не было другого выбора, только ждать своей судьбы.

Женщина схватила ее за запястье и потащила в толпу.

– Ингрид Хельд любила нацистов. Она даже переспала с одним из них, говорила, станет его женой.

Женщины окружили ее, гогоча и выкрикивая имена, дергая ее за тело, дергая за одежду, толкая и шлепая. Ингрид не верилось, что все это происходит с ней. Все это время она сидела в тюрьме, а теперь на свободе ее снова били.

Вдруг ее швырнули на стул, и кто-то с ножницами подошел к ней. Что они собираются делать? Неужели изрежут ей лицо? Она крепко зажмурилась, когда разворачивающейся перед ней кошмар стал невыносим. Но вместо лица женщина с ножницами схватила ее за прядь волос и начала яростно стричь до самых корней.

Ингрид снова пыталась закричать, но не смогла издать ни звука. Ничего. Слишком большое потрясение. Она в ужасе ждала, когда другая женщина приставит бритву к ее затылку. Все это время они высмеивали ее, выкрикивая имена своих мужей, женихов и детей, пострадавших от рук нацистов, пока она пребывала под их защитой.

– Мы выкрасим тебя в оранжевый цвет, цвет Сопротивления, чтобы все знали, что ты предательница, – пригрозила ей одна женщина со зловещим блеском в глазах. – Ты, немецкая шлюха, мы покажем всем твою подлинную натуру.

Поток горячих соленых слез побежал по ее щекам, когда она осознала, что все то, что она натворили и вправду случилось с ней, и она с тоской смотрела, как другая женщина приблизилась к ней с ржавой банкой краски.

Приближаясь к своему дому, Йозеф подумал о Ханне. Теперь, когда война закончилась, ничто не могло удержать его от продолжения отношений с ней, или по крайней мере, от выяснения, есть ли у нее какие-либо чувства к нему. Он был в приподнятом настроении, воодушевленный празднованием окончания войны, восхищенный атмосферой, царившей вокруг него. Улицы наводнили британские и канадские солдаты, и люди со всего города вышли, чтобы поприветствовать их в Амстердаме. Союзники на улице раздавали контейнеры с едой, и он был рад вернутся домой и съесть что-нибудь питательное. Но когда открыл входную дверь, что-то показалось ему неправильным. Он тихо вошел в дом и закрыл за собой дверь. Ему почудился сквозняк. Откуда он исходил? Может быть, он оставил окно открытым, подумал он, медленно двигаясь по нижнему этажу.

Дойдя до кухни, он понял, в чем дело. Маленькое окно было разбито, и кто-то взломал его заднюю дверь. Сначала он подумал, что это мародеры, но бегло осмотрев дом, ему показалось, что все на своем месте. Не то, что у него дома осталось много, что можно украсть, после обыска месяц назад. Он продолжал нерешительно ходить по дому. И тут его осенила мысль. Майкл. Что, если это был Майкл? Он стремительно взбежал по лестнице на чердак. Но только одинокая пустота встретила его. С тяжелым сердцем он вернулся на кухню, чтобы приготовить еду.

Неожиданно позади него раздался глухой стук, и он заметил, что Дантес сел у кладовки и с любопытным взглядом. Все его чувства были обострены, и Йозеф двинулся к двери кладовки. Осторожно открыв ее, он заглянул в темный шкаф.

Там кто-то был, теперь он был в этом уверен. Он мог видеть их очертания и слышать, как при вдохе и выдохе горячими и резкими рывками движется воздух. Должно быть это его бывший ученик. Распахнув дверь, он выкрикнул имя Майкла. Но его радость длилась недолго, включив свет, то понял, что ошибся. Человеческое существо, съежившееся в углу, вовсе не было его темноволосым другом, а тем, кого он не узнал. Оно выглядело испуганным, болезненно худым, одежда была порвана и перепачкана грязью, а лицо покрыто множеством порезов и синяков. Но самым безобразным была голова. Оказалось, что там, где раньше росли волосы, теперь была щетина, ярко оранжевого цвета.

Внезапно, потрясенный, он догадался, кто это.

– Ингрид? – запинаясь, спросил он. – Это…ты?

Сев на корточки, чтобы не напугать ее, он протянул руку, словно приближаясь к пугливому животному. Увидев его, она безудержно взвыла, потянувшись в его объятия. Он взял ее на руки и нежно покачал, запах краски чуть не свалил его. – Что с тобой случилось? Где ты так долго пропадала? – спокойно спросил он. Но ничего ответить, ни сделать она не могла и только зарыдала в его объятиях.

Он провел ее в гостиную и усадил на то же кресло, в котором много лет назад сидел Майкл. Налив ей стакан бренди, он принес одеяло, чтобы завернуть ее. И хотя на улице стояла теплая и приятная погода, она вся дрожала, и для нее он развел огонь и приготовил еду, ожидая, пока она успокоится.

Она отхлебнула бренди и немного поела. Ее всхлипывания стихли. Затем она начала рассказывать ему о том, что с ней случилось.

Йозеф спокойно выслушал ее рассказ и подумал о выпавших на ее долю несчастьях, и его сердце наполнилось состраданием. Какой бы упрямой и наивной она ни была, следуя за нацистами, он видел, что она с лихвой заплатила за свои действия.

Она подняла на него свои глаза, полные слез: