Следуя интуиции, стала отсекать их от точки. Маленькие кончики нити, обрываясь, тут же прятались в ней — не достать. Зато опасности больше не представляли. Более того, в какой-то момент моя клеточка вдруг засияла семиконечной звездой.
Обрадовано вздохнула — пришло ощущение правильности. Последним штрихом стал ажурный кокон, сплетенный из моих нитей с добавлением еще семи цветов.
Вот теперь точно все правильно. Теперь нам ничего не грозит.
Открыла глаза в сероватой мгле, наполненной бесконечным количеством запахов. Мне было тепло, но очень тесно. По телу, горячась, бежала кровь, полная разноцветных искр. Потоки не смешивались, перетекали, имея видимые глазу границы, напоминая струящуюся по венам радугу.
А я… Я чувствовала себя так, будто родилась заново и мир… Он изменился.… Утратил блеклость, обретя яркость и насыщенность.
— Ну, здравствуй, новый день, — шепнула, почесав щекочущийся нос.
Вздрогнула, рассмотрев обнимающие мое тело черно-белые крылья и взвившийся хвост огненной ящерицы. И расхохоталась:
— Представляю себе эту страхолюдину.
Очнулась от того, что продрогла до самых костей. От земли веяло холодом, жалкая котомка служила ненадежным препятствием от промозглой сырости и растекающейся подо мной лужи.
Выбравшись из убежища, почувствовала укол разочарования. Все небо было затянуто темными тучами, из которых лилось как из ведра. Погода ‑ дома у камина сидеть, а не разгуливать по темному зловещему лесу.
Надо мной оглушающе громыхнуло небо, разрезанное росчерками множества огромных сиреневых молний. Порывы ураганного ветра играли на деревьях-исполинах как на музыкальных инструментах. Резкий скрежет и пронзительный скрип, от которого кровь застыла в жилах, огласил окрестности. Этот скрипящий звук сменился душераздирающий воем на столь высокой ноте, что я зажала ладонями уши, стараясь хоть как-то защитить барабанные перепонки от невыносимого визга.
Первым желанием было вернуться в нору, но под ногами бежали стремительные грязевые потоки и это лишь вопрос времени, когда хлипкое убежище из спасения превратится в смертельную ловушку.
Вокруг снова загрохотало. Одна из молний угодила в верхушку дерева, послышался громким сухой треск, будто где-то рядом дали залп из пищалей, и огромная ветвь свалилась мне под ноги, пронеслась подхваченная ветром и водой, загородив вход в мое убежище.
Новый чудовищный грохот и лес застонал, ощерившись сухими обломками.
Я словно пришла в себя и, пригибаясь под порывами ветра, бросилась наутек, не разбирая дороги.
В какой-то момент сквозь этот отвратительный скрежет стал слышен легкий отчетливый хруст. Хруст усилился, и я остановилась, прислушиваясь. Бежать было бессмысленно. Я интуитивно чувствовала, что меня кто-то нагоняет. А когда хруст превратился во вполне отчетливый топот огромных лап, и вовсе замерла, желая слиться с огромным стволом разлапистого исполина.
— Вот ты где! — голос хриплый, встревоженный, прозвучал неожиданно близко.
И раньше, чем я успела ответить, меня подхватили и усадили в седло харбба, лицом вжимая в мужскую грудь. Харбб недовольно фыркнул, но помчался, прокладывая путь напрямую через густые заросли.
Я не видела ничего, лишь чувствовала жар тела, к которому меня прижимали, и тепло плаща, в который меня кутали. И запах, такой знакомый, сулящий безопасность. Он щекотал ноздри, дразнил неуместным возбуждением и рождал сотню вопросов.
— Давай, ее мне.