Наконец, случилось то, чего Грегори и опасался. Он зацепился мыском сапога за выступавший корень и грянулся наземь, в последний миг утвердившись на одном колене, упираясь левой рукой, а правой, отвыкшей от тяжести меча и предательски дрожащей, выставил оружие, настороженно целя в сторону противника и следя за каждым его движением.
Но соперник не спешил воспользоваться преимуществом.
— Вставай, — без выражения приказал воспитанник сид. Он не делал попытки приблизиться и опустил руку, наотлёт держа своё безобидно глядящееся оружие.
Недоверчиво косясь на ожидающего в неподвижности юношу, Грегори, было, приподнялся, но с хриплым клекочущим смехом вновь рухнул на колено. Теперь он глядел на сына исподлобья, захватывая воздух искривлённым ртом. Ему следовало бы стать безумцем, чтобы продолжать верить в свою победу.
Грегори с ненавистью сплюнул сыну под ноги:
— И от кого у тебя только это благородство!
— У меня столько ответов, что и не знаю, какой выбрать, — парировал тот. — Умри стоя. Хотя нынешняя поза более подобает подлецу.
— Умереть?.. — прохрипел лорд, вонзая меч в землю и тяжело опираясь о крестовину онемевшей рукой. — Разве твоя мать хотела бы этого? Чтобы её сын убил единственного, кого она любила?
— Всё же единственного? Ей ты говорил другое… И я не могу знать, чего бы она хотела, потому что она мертва. Так откуда можешь знать об этом ты?! — Юноша сдерживался, но истинные чувства, ярость и боль, чувства человеческие разрывали личину бесстрастности сида. Он словно бы забылся, беспечно склонившись к отцу: — Дерись!
Взвыв, как зверь, Грегори швырнул в лицо сыну охапку листьев вперемешку с землёй и, сильно оттолкнувшись, нанёс удар. Он воспользовался дарованной передышкой, собрался с силами и все их вложил в единственный рывок.
4
Последний луч стёк по верхним ветвям густой струйкой кленового сока. Разливался туманно-медовый сумрак, на тихо отцветающем небе узорно прорисовались вершины деревьев.
Последний лист, кленовый — отпечаток алой ладони — упал на пёстрый ворох, и был слышен звук падения.
Двое стояли рядом, стояли неподвижно, касаясь друг друга плечами, склонившись чуть вперёд, точно замерев в незавершённом объятии.
Склонённое лицо Джерарда закрывали пряди, теперь — цвета запёкшейся крови. Его взгляд был скрыт, видна только твёрдая линия подбородка да сомкнутые губы.
Рука Грегори лежала на плече сына. Отеческий жест. Пальцы, сжавшись, скомкали ткань безрукавки.
На лезвии меча запеклись ржавые отблески. Алая искра сверкнула на острие — и сгинула.
Солнце зашло.
Тени расплывались и втекали в спешащую на мягких лапах вкрадчивую темноту.
В сумрачной неразберихе, в сумятице теней и света казалось: длинное лезвие пробило юноше грудь и вышло — снизу вверх, наискось, промеж лопаток.