– Восемь тысяч дирхемов, – без промедления ответил Рыбья Кровь. – По двадцать на каждого бойника и две тысячи на всех вожаков.

– Все равно это слишком много.

– В Казгаре гарнизон из трехсот бойников, сарнаки могут выставить две тысячи конников. Без серебра в своих руках мои воины в такой поход не пойдут.

– А как я могу быть уверен, что они пойдут в поход, получив серебро?

– Если они ничего не получат, пока все живы и здоровы, то на что им рассчитывать, когда половина из них будет ранена и убита? Спроси своего хазарина, он наверняка согласится.

Хазарин действительно согласился. Сумма, доставленная тайно Дарнику, составляла четыре тысячи дирхемов, еще четыре ждали его по возвращении. Липовский воевода не видел ничего предосудительного в том, что он сейчас пойдет и начнет за деньги убивать людей, которые не сделали ему ничего плохого. Напротив, именно выплаченные дирхемы красноречиво указывали, что он не разбойник, ищущий только богатой добычи, а воин, наводящий должный порядок ради всей русско-словенской земли.

Пополнив запасы продовольствия и метательного железа, Рыбья Кровь повел отдохнувшее войско от Остёра сначала обратно на запад, а потом свернул на северную малоезженную дорогу. Утаить получение больших денег не удалось, и все вожаки спрашивали: за что? Воевода отвечал, что дирхемы предназначены для передачи другому войску, с которым они идут на соединение. Такое часто применялось в то время, поэтому дальше уже и не расспрашивали, гадая, на какого именно неприятеля должно обрушиться их оружие. Через два дня походная колонна перешла реку вброд и повернула по еще менее проезжей дороге на восток.

Первым о Казгаре догадался Быстрян. Он никогда там не был, но немало слышал об этой крепости. Вторым догадливым оказался Меченый.

– Если будем осаждать крепость, то надо сделать передвижную пращницу, – несколько раз повторял он Дарнику, пока тот не сказал: «Делай».

Мысль о передвижной пращнице не давала полусотскому камнеметчиков покоя еще в Липове, но тогда Дарник не согласился таскать ее за собой по лесным дорогам. Получив же согласие, Меченый со своими камнеметчиками на дневных стоянках приступил к ее сооружению. Сначала возникла рама из толстых балок на колесах. Над рамой треугольными подпорками на двухсаженную высоту была возведена железная перекладина, а на нее закреплено трехсаженное коромысло с противовесом. Весь стан с любопытством наблюдал за первыми испытаниями «плевательницы» – так насмешливо назвали детище Меченого ополченцы. Камни общим весом до трех пудов свободно улетали на два стрелища, или двести сажен. С попаданиями, правда, получалось неважно, но времени при любой осаде предостаточно, поэтому даже каждое пятое – десятое точное попадание было вполне приемлемым.

В пяти верстах от Казгара дарникцам повстречался булгарский конный дозор из десяти человек. Пятеро остались в безопасном отдалении, а пятеро поскакали в голову походной колонны, где находились Дарник с Быстряном и Журанем. На всех имелись доспехи из лакированной, связанной тесемками кожи, а вместо мечей маленькие, с небольшим круглым набалдашником булавы. К седлам были приторочены легкие луки и колчаны для стрел.

– Кто вы? Куда идете и с чем? – спросил булгарский десятский сначала по-булгарски, потом по-словенски.

– Я Дарник, липовский воевода. А идем, куда нам хочется идти. – Рыбья Кровь не стал пускаться в объяснения перед обычным дозором.

Десятский арсов вопросительно посмотрел на него, не зная, как поступить с булгарами, воевода отрицательно мотнул головой, и дозорные спокойно ускакали.

Дорога вышла на широкое поле, на котором паслись стада коров и овец. При виде колонны вооруженных людей пастухи спешно погнали свои стада прочь. Когда въехали на распадок между двумя холмами, далеко внизу открылся красавец Казгар, а за ним широкая синь Итиля, от простора и величественности которого захватывало дух.

Сам Казгар состоял из трех частей: в центре находилась крепость с бревенчатыми двухъярусными стенами и тремя каменными башнями-воротами, с севера к ней примыкал обширный, обнесенный рвом и дощатым забором посад, куда выходили одни из крепостных ворот, а на юге за оврагом, служившим спуском к торговой пристани, располагалось торжище с полудюжиной гостиных дворов, каждое за своим собственным высоким забором. На лугу перед двумя крепостными воротами построек не было, он служил пастбищем для гусей и телят.

С появлением дарникцев в окрестностях города возникло сильное волнение. В ворота посада и крепости устремились люди вместе со сгоняемой скотиной, оглашая воздух громогласными криками и ревом. Большой переполох поднялся и у гостиных дворов, стоявшие возле них десятки подвод торопливо тронулись прочь от Казгара по южной дороге.

– Мы их захватим, – предложил Журань.

– Пусть уходят, – не согласился Дарник. – Лови лучше булгар.

Два десятка конников, рассыпавшись цепью, поскакали добывать языков.