Ночь на левобережье прошла достаточно бурно, с гульбой, драками, захватом лучших палаток и шалашей. Дарник только усмехался, наутро поздравляя ополченцев с побитыми физиономиями и с их последним вольным деньком и вместе с полусотскими и писарями внося короякцев в общий войсковой список. Поблизости вертелась и главная прорицательница, назойливо убеждая бойников, что вчерашнему предсказанию воеводы насчет нее никогда не сбыться. Дарник, несмотря на свое благодушное настроение, понял, что все же необходимо как-то с ней поступить.

– Сейчас проверим твои чары, – сказал он колдунье и велел ее с петлей на шее и со связанными за спиной руками поставить на чурбак под ближайшим деревом.

Чурбак был с ровными отпилами, и даже ребенок мог простоять на нем достаточно долго. Но старой прорицательнице, да еще выкрикивающей грозные проклятия, много времени не понадобилось. Не успели еще писари вернуться к продолжению записей, как ее старческие ноги соскользнули с чурбака, и крошечное корявое тело повисло под деревом, слегка раскачиваясь.

– Больше никто не желает повеситься? – Вопрос воеводы предназначался другим колдуньям, которые живо попрятались за спинами воинов, и к вечеру уже ни одной в Липове не осталось.

Делая вид, что целиком занят подходящими к нему по одному ополченцами, Рыбья Кровь чутко прислушивался к настроению всей массы окружающего его народа и с удовлетворением отметил, что его расправа над вредной старухой вызвала скорее одобрение, чем осуждение.

Всего в войсковой список записались 280 человек. Вместе с липовским гарнизоном набиралось больше четырех сотен воинов. Оставалось решить, что со всем этим теперь делать, тем более что в воеводской казне оставалось всего 500 дирхемов. Купцы требовали скорейшего похода на восток, короякские ополченцы – осады Арса, собственные полусотские предлагали погрузиться на ладьи и плоты и наведаться вместе с арсами к хазарскому Калачу – там и сражения серьезные, и добыча необъятная.

Не вынося окончательного решения, воевода распорядился готовиться сразу по всем трем направлениям. Большие отряды плотников и охранников были посланы на Толокскую дорогу возводить пять мостов через реки и овраги, а при них сторожевые вежи. Остров и смотровая вышка на нем превратились в боевое крепостное сооружение – ватаги бойников с осадными лестницами раз за разом учились быстро и дружно взбираться на самый верх. К трем арсовым ладьям была спущена на воду четвертая ладья, новая, и готовились еще с десяток легких лодок.

Помимо этого каждый день шло общее усиленное обучение и испытание новичков, кто на что годен, распределение их по парам, ватагам и видам войск. Полусотские в точности исполнили то, о чем просил их Дарник, став вожаками добрыми. Воздействовали на нерадивых лишь ядреной шуткой и угрозой оставить охранять сторожевые вежи. Зато стоило вдали появиться воеводе в сопровождении десятка гонцов-телохранителей, как на учебном ристалище тут же начиналось легкое волнение. Вожак злой долго не рассусоливал, проследив какое-то время за занятием ополченцев, тут же отзывал несколько пар и отправлял на правеж к липовцам. Там все занятия происходили в усиленном и изощренном виде: если наступать или отступать, то обязательно бегом, если метать, то тоже дружно и без задержки. Любому новичку приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы только не отстать от остальных.

Торговые арсы, наблюдая с правобережья за развитием событий, не могли не обеспокоиться и через Шушу попытались выяснить, действительно ли Рыбья Кровь задумал новую осаду Арса. Дарник не отвечал ничего определенного – он выжидал. Первыми сдались купцы, через Заграя предложив воеводе в долг на год две тысячи дирхемов с половинным ростом. Дарник только рассмеялся в ответ, и сумма сразу возросла до трех тысяч с четвертным ростом за год. Следом пожаловали на переговоры сотский Голован с воеводой Хваном.

– Я не могу никуда уходить, оставляя вас за своей спиной, – напрямик объяснил им Рыбья Кровь.

– Верни нам наши ладьи, и мы тоже уйдем, – предложили арсы.

Но Дарнику этого было мало. Он хотел, чтобы еще пара ватаг арсов присоединилась к его войску.

– Тебе нужны воины или заложники? – с подозрением спросил Хван.

– Мне нужны те, кто заткнет за пояс моих лучших бойцов.

– Им не поздоровится, если они попадут в общее войско, – осторожно заметил Голован.

– Они будут моей личной охраной, – просто ответил Дарник.

Арсы только изумленно переглянулись между собой: набирать себе в охрану злейших врагов – он или безумец, или действительно великий воин! Через несколько дней в Липов прибыла конная ватага из двадцати арсов со своими повозками и запасными лошадьми. В звериных шкурах поверх доспехов, с бородами, бритыми головами и шрамами на лицах, они производили устрашающее впечатление. В первых же состязаниях бородачи быстро доказали, что действительно равных им в личных поединках нет. Да и назначение их в личную охрану воеводы оказалось не таким уж безумием. Откровенная враждебность липовского войска заставила бесстрашных разбойников поумерить свой норов, надежной защитой им служило присутствие Дарника. Так они друг друга и охраняли: арсы воеводу, а воевода арсов.

Зная толк в военном деле, бородачи сперва отнеслись к своей новой службе как к легкой необременительной прогулке, велико же было их удивление, когда они обнаружили, что эта прогулка требует от них ежедневного напряжения всех сил. Воевода спал в сутки всего по пять-шесть часов, остальное время находился на ногах и в седле, быстро перемещаясь по окрестностям Липова и нигде надолго не задерживаясь. Снаряжение большого военного похода требовало самых разных забот, и ни одна из них не ускользала от внимания молодого военачальника. И телохранителям приходилось крепко стискивать зубы, чтобы только не отстать от тонкой и неутомимой фигуры своего предводителя.

Наконец настал день, когда на левобережном лугу выстроились семнадцать ватаг походного войска с семнадцатью колесницами, тридцатью четырьмя повозками и шестью сундуками. На всех, кроме арсов, были надеты чистые рубахи-кафтаны со знаками старшинства и принадлежности к своей ватаге. Головы украшали трофейные и новые железные шлемы, а помимо мечей за поясом имелось и второе ударное оружие: клевец, топор, булава или кистень. Особым разнообразием отличались ряды лучников: степные и саженные однодревковые луки соседствовали здесь с пращами-ложками, с простыми и рычажными арбалетами, а короткие лепестковые копья – с боевыми цепами и большими секирами. Катафракты на лошадях в кожаных доспехах освоили лобовую атаку с пиками наперевес, жураньцы легко маневрировали на вертких конях, посылая на скаку в цель стрелы и сулицы и без промаха накидывая арканы, колесницы создавали смертоносные полевые стены, а полусотни пешцев, наглухо упрятавшись под большими щитами и ощетинившись кавалерийскими пиками, несокрушимо двигались в любом направлении. Придуманная Дарником стройная система ватаг подверглась вынужденному изменению. Каждому вожаку понадобился свой гонец-оруженосец, а две ватажные повозки нуждались в постоянных возницах – и вместо двадцати в ватагах стало по двадцать три бойца. Возниц и оруженосцев набрали из числа неподготовленных лесных парней, явившихся в Липов уже в последний момент.

Все было готово к выступлению, не готов был лишь сам воевода. В последний момент Фемел обмолвился, что всякое оружие хранит в себе память предыдущих владельцев, и Дарник велел себе выковать новые парные мечи, не отказавшись, впрочем, от своего старого неказистого клевца – дух Смуги Везучего мог только помочь ему, как помогал до сих пор. Потом надо было как следует распорядиться остающимся гарнизоном. На воеводстве он оставлял Кривоноса с четырьмя ватагами. Крепостными и строительными работами должен был управлять Фемел, а староста Карнаш проследить, чтобы на всех дополнительных пашнях урожай был не меньше, чем на старых.