Все понимали, что речь идет о «союзниках».

Князь не ответил, велел всем разойтись и остаться одному Бортю. С ним он обсудил, как поступить с вожаками пришлых гридей.

Ночь прошла спокойно, объятия Черны были умиротворяюще сладки, и Дарник на время выбросил из головы все неприятные мысли. Наутро успел даже принять Фемела и осмотреть вместе с ним начатые каменные постройки. Заметив невнимательность князя, ромей спросил:

– Неужели хочешь устроить резню всех этих наемников?

– Почему ты так решил? – невольно насторожился Рыбья Кровь.

– У тебя на лице это написано.

– Мое лицо не для твоего чтения, – резко ответил князь. – Второй раз попытаешься его читать – будешь немедленно повешен.

– Да я разве против? Я же не в осуждение. Я просто так сказал, – лепетал не на шутку перепуганный главный дворский.

Когда дозорные сообщили о приближении сотни арсов во главе с Голованом, Рыбья Кровь приказал им переправиться через Липу на верхнем броде и присоединиться к стану ополченцев. Чуть позже из толокских селищ прибыло еще с полсотни гридей. Теперь «надежных» собралось до четырех сотен. И хоть «союзников» по-прежнему оставалось в полтора раза больше, это уже не беспокоило Дарника, смущала лишь сама необходимость проливать кровь и бессмысленно терять своих воинов.

Тем временем вожаки пришлых гридей, как следует накричавшись в своем стане и придя к общему решению, ровно в полдень пожаловали на войсковое дворище. Теперь их было заметно меньше, так что все смогли поместиться за княжеским столом. Дарник, однако, повел их не в хоромы, а на конюшню – показать только что привезенных из Остёра остромордых кобылиц.

– Все ли согласны беспрекословно слушаться меня в походе? – спросил он после осмотра кобылиц.

– Все, – шагнув вперед, за всех сказал самый старший вожак.

– Мечи на землю! – Приказ Дарника являлся одновременно и условным знаком. Вмиг с обоих концов конюшни выскочили притаившиеся там с лепестковыми копьями бортичи.

Как ни быстро все произошло, а один из вожаков успел выхватить нож и метнуть его в князя. Нож, ударившись о надетый под одежду стальной доспех, отлетел в сторону. Это послужило сигналом бортичам, и они в два-три движения перекололи всех вожаков, многие из которых даже не сумели выхватить мечи. Дарник был раздосадован – он собирался захватить вожаков живыми. Но делать нечего: как получилось, так получилось.

Перебравшись по подвесному мостику на левый берег, князь скомандовал выступление заранее подготовленному липовскому войску. Столпившиеся на деревянных срубах ополченцы издали наблюдали за происходящим. Сначала из Островца вперед вынеслись десять колесниц и, с ходу развернувшись, съехались перед станом «союзников» в неприступную стену. Следом сотня жураньцев высадила по краям колесниц две полусотни щитников и лучников и отошла дальше, на правый фланг. С левого бока образовавшейся дуги прискакали и построились арсы. Сзади к колесницам трусцой бежали еще две полусотни пешцев. Пришлые гриди бросились суматошно надевать доспехи и опоясываться мечами. Самое время было напасть на их смешанные ряды, но Дарник медлил.

Вот протрубила труба, и князь на коне приблизился к крайним, ничем не огражденным шалашам «союзнического» стана. Толпа со страхом и враждебностью смотрела на него.

– Где наши вожаки? Верни их назад! Зачем свой нрав и силу показываешь? Мы просто так не дадимся! – выкрикивали из толпы.

Рыбья Кровь повелительно поднял руку, все смолкли.

– Вчера у меня было терпение, сегодня терпения нет, – громко произнес он. – Или вы будете слушаться меня, или умрете!

– А уйти нам дашь? – раздался звонкий молодой голос.