Когда Вильгельм II предложил царю подписать соглашение,
Наступила мертвая тишина; только океан шумел и солнце радостно светило и освещало кабинет <…>. Только я прочитал слова «С нами Бог» на черном кресте флага Гогенцоллерна, как я услышал голос царя, он сказал: «Это просто замечательно. Я согласен!» Мое сердце билось так громко, что я слышал его; я взял себя в руки и бесстрастно сказал: «Так ты его подпишешь? Это был бы хороший сувенир, напоминающий о нашей встрече». Он еще раз просмотрел документ. Затем сказал: «Да, подпишу!»[303]
По мнению германского императора, соглашение стало возможным благодаря Божьей воле. Несмотря на то что царь подписал этот документ, соглашение не имело большой ценности для Министерства иностранных дел. Оно ограничивалось Европой, поэтому Россия вряд ли стала бы оказывать поддержку в случае войны Германии с Британией, так как у России не было обязательств нападать на Индию[304]. Единственная его польза состояла в том, что Германия больше не была изолирована, поскольку царя удалось убедить встать на сторону своего западного соседа. Ограничение территорией Европы добавил сам Вильгельм II; он считал достаточным преимуществом, предоставляемым договором, исчезновение угрозы войны на два фронта[305]. Как следствие, Бюлов хотел уйти в отставку с должности канцлера, потому что император продемонстрировал свое желание вести собственную политику, не советуясь с ним и Министерством иностранных дел[306]. Вильгельма II это расстроило. Ему было сложно признать, что этот договор является провалом; в личном письме он отговаривал Бюлова от ухода в отставку:
Взываю к твоим дружеским чувствам ко мне: пожалуйста, никогда больше не заговаривай об отставке. Отправь мне телеграмму с текстом «хорошо» для ответа на это письмо, тогда я пойму, что ты остаешься. На следующее утро после твоей отставки императора не будет в живых! Подумай о моей бедной жене и детях![307]
Однако внести изменения в соглашение было на практике невозможно, в особенности потому, что российский министр иностранных дел Дамсдорф был категорически против сближения с Германией. Любая попытка внести изменение могла быть использована как повод для полного отказа от ратификации Бьёркского соглашения[308]. Кроме того, казалось, что Николай II также неспособен или не хочет настоять на ратификации соглашения, в особенности из-за упорного сопротивления своего собственного Министерства иностранных дел и своей союзницы Франции, которая могла повлиять на финансы России после Русско-японской войны. Скорее оправдываясь, он написал своему кузену в Берлин следующее:
Тебе, конечно, известно, что через несколько дней Портсмутский мирный договор будет ратифицирован. Тогда наше Бьоркское соглашение должно войти в силу. Этот, в высшей степени ценный документ, следует еще подкрепить или пояснить для того, чтобы дать всем заинтересованным сторонам возможность честно и смело выполнять свои обязательства.
Важнее всего привлечь Францию в наш оборонительный союз и создать континентальную лигу, согласно статье 4-ой Бьокрского договора.
Но если бы Франция отказалась присоединиться к нам, то не только отпала бы статья 4-ая, но и в корне изменился бы и смысл ст. 1-й, ибо обязательства, о которых она говорит в настоящей редакции, касаются других Европейских держав, в том числе и Франции – союзницы России…
Во время твоего пребывания в Боьрке я не имел при себе подписанных моим отцом документов, которые ясно определяют принципы нашего союза с ней и, конечно, исключают все, что могло бы привести к столкновению с ней.
<…> Поэтому я полагаю, что Бьоркский договор не должен быть проводим в жизнь до тех пор, пока мы не узнаем, как к нему отнесется Франция [Переписка 1923: 122–123][309].
Ни Министерство иностранных дел, ни Вильгельм II не смогли использовать политические возможности, которые давала им Русско-японская война. Россия была привязана, в основном своими финансовыми потребностями, к Франции, и Германия была не в состоянии повлиять на эти отношения, развивавшиеся с 90-х годов XIX века. Как точно подчеркнула Дженнифер Сигел в своей книге «За мир и деньги», 80 % долгов России перед Первой мировой войной были перед Францией [Siegel 2014: 2][310], поэтому царь не мог развернуться к Германии, даже если бы очень этого хотел.
Желание Германии сблизиться с Россией казалось понятным, но при этом не обсуждалась ситуация с Австрией в свете желанного соглашения. Как бы Бьёркское соглашение работало в условиях конфликта интересов России и Австрии на Балканах? Эти вопросы оставались без ответа, а выгода от самого договора для России не стоила и малой доли хороших отношений с Францией. С политической точки зрения Германия не смогла обернуть события в Восточной Азии в свою пользу. Тем не менее эти события в значительной степени повлияли на военное планирование в Германии в будущем, что мы рассмотрим в следующем разделе.
Германские вооруженные силы и Русско-японская война
Как и военные эксперты других стран, Германский генеральный штаб и военно-морские специалисты не верили в победу Японии. Русскому катку нужно время, чтобы завестись, и в конце концов эта война позволит России удовлетворить свои амбиции на Дальнем Востоке [Towle 19806: 113]. Командир военно-морской базы в Черном море, однако, все же направил дополнительных немецких наблюдателей в Маньчжурию для получения подробной информации о военно-морских подвигах России[311]. Поэтому Вильгельм II послал морских офицеров в Восточную Азию с приказом отправлять отчеты напрямую ему – «адмиралу Берлину». Основными целями офицеров было:
1) собрать информацию о воздействии современных вооружений на современные цели;
2) сформировать мнение о тактике и применении современных эскадр, кораблей, миноносцев днем и ночью;
3) собрать информацию о применении транспорта для перевозки большого количества войск и об осуществлении наземных операций в том, что касается поставки необходимых и пригодных продуктов, возведения сооружений, методов совместной работы армии и военно-морской администрации;
4) тщательно изучить материальные и кадровые возможности участвующих военно-морских сил[312].
Благодаря отношениям Германии и России немецкие офицеры имели возможность видеть войну с российской точки зрения, что было необычно для международных наблюдателей. Долгое время Германия оставалась единственной державой, которой было разрешено присылать в Порт-Артур наблюдателей, пока им не пришлось его покинуть в августе 1904 года [Steinberg 1970:1969][313]. В донесениях с Дальнего Востока крайне негативно описывалось все, что касалось тактики офицеров, материальной ситуации во флоте и боевого духа моряков. «Эксперты по России в значительной степени переоценили ее силы перед войной»[314], а донесение с броненосного крейсера «Громовой» усилило это впечатление ярким описанием ущерба, причиненного японскими снарядами[315].
Теперь нужна бронезащита, бронезащита и еще раз бронезащита. Сражение расставило все по своим местам. <…> Ближний к врагу корабль должен быть самым укрепленным в эскадре. В сражениях, которые ведутся на больших расстояниях, должно быть большое пространство между кораблями (до 5 кабельтовых); если расстояние уменьшается, пространство тоже надо уменьшать[316].