Западная цивилизация отказывалась от совести дважды, пока та не вернулась в образе социализма. Рим, уходя от принципов совести, создал своё римское право. Второй раз принцип совести был отвергнут Западом на выходе из «тёмных веков» (тысячелетия единой Христовой Церкви), на рубеже XI–XII веков, вместе с отказом от построения «Града Божьего на Земле». Этому цивилизационному слому соответствует рождение русского народа в акте Крещения Руси.
Нет ничего удивительного в том, что Западная Европа стремилась воспроизвести римские порядки. Другой доступной для восприятия культуры у неё просто не было. Идеология замены совести правом владеет умами западной цивилизации до наших дней.
Таким же образом была реализована и идея свободы — в негативном смысле («от», а не «для»).
После падения Византии русская православная монархия осталась единственной в мире носительницей идеи совести как условия действительной социальной гармонии, а также
Семейный союз народов
До создания единого имперского государства русских, в период монгольской власти, русские в полной мере сохраняли свою цивилизационную принадлежность. Подчинение русских состояло в уплате дани — ясака, а также в получении русскими князьями вассального «мандата на правление» — ярлыка.
Русские не утратили ни своей культуры, ни своей религии, ни своей социальной организации. Они не должны были скрывать их и прятать. Русских не уничтожали — и не уничтожили — как народ. С монгольским государством они находились в цивилизационном общении, восприняв от монголов — как напрямую, так и через народы-посредники — цивилизационные идеи, ставшие впоследствии основополагающими: идею большого пространства — вместо мелких разрозненных княжеств-уделов, идею освоения континента — метафизику «степи». Русские научились военной организации, пригодной для удержания «плоской земли», где нет естественных природных рубежей обороны.
Монголы подчинили себе Китай, и он тоже — как всегда — остался при своей культуре. Но они всё же были безусловными цивилизационными лидерами. Именно монголы показали, что «человек на лошади» находит себя не в чуждых ему границах города или небольшой страны, а в
Степь и пустыня для монголов и их цивилизационных преемников стали тем же, чем океан для европейцев, причём на триста лет раньше. Именно монгольской («татарской») военной школе мы отчасти обязаны последующим приобретением 1/6 части суши.
В процессе распада монгольского государства русские выделились из него вместе с несколькими другими этносами, объединившись с ними в одно государство — Московию. Происходившие при этом военные конфликты не были войной народов. Они были лишь борьбой за власть (гегемонию) в одном общем пространстве нового государства, что равно относится и к «покорению» Новгорода, и к «завоеванию» Астраханского, Казанского и Сибирского ханств. Государство русских сложилось с полноценным участием других народов без их колонизации, покорения или тем более истребления. Московия вместе с Астраханским, Казанским и Сибирским ханствами образовала крайне жизнеспособное государство — Россию, основанное на семейном союзе народов, подлинном братстве, отсутствии какого-либо расизма и этнической неприязни. Позже Российское государство строилось совместными усилиями великороссов, малороссов и белороссов. Все они — ветви одного русского народа. Русские включили монгольский элемент в идеальную матрицу русского государства. Каждый народ в России сохранил и «внутреннее» пространство, самоуправление. Каждый народ мог делать «карьеру» в империи в целом. За такую «большую» Родину имело смысл бороться и умирать.
Принцип братства был реализован российским государством задолго до того, как он появился на знамёнах Запада, в ходе Великой французской революции. И где он никогда не был реализован, включая самые поздние концепции «мультикультурализма», предназначенные для удержания в узде натурализованных и нелегальных иммигрантов, используемых для старой доброй эксплуатации труда — нового рабства.
Русское государство исторически защищало православную церковь. При этом другие вероисповедания, прежде всего ислам, не чувствовали себя ущемлёнными. Мусульманам, отличившимся на государственной и военной службе, полагались специальные награды, форма которых не затрагивала их веру. Русское государство традиционно защищало идеалы, являющиеся общими для православия, мусульманства, иудаизма. Антиклерикальное советское государство с его светской верой этим идеалам было враждебно, но и оно не проводило различий между представителями исконных для нашей страны исповеданий[20]. Русская держава должна была сохранить традиционную опору на межконфессиональный социальный консенсус, а сам консенсус должен был стать предметом для институционального проектирования.
Урок 4. Наша революция
Наша буржуазная революция совершена не нами. И не французами, от которых мы вроде бы импортировали её в течение XIX века, съездив предварительно на экскурсию в Париж в 1815 году.
Буржуазную революцию как способ подчинения государства обществу исторически создали англичане. Наполеон лишь продолжил в континентальных условиях дело Кромвеля, который при жизни — в отличие от Бонапарта — так и не потерял власть. Но наши аристократы были лишены удовольствия лично столкнуться с Кромвелем, они встретились лишь с Наполеоном. И назначили его кумиром. Франция казалась им оригинальным образцом, в то время как им в действительности была Англия. Французская философия и идеология революции — Просвещение — всего лишь переписывали на свой литературный манер английский сенсуализм и его натуралистическую пропаганду. В то время как французы плодили утопии и жили за счёт культурного и политического наследия Ришельё, Мазарини и Людовика XIV, Англия уже почти полтора столетия совершенствовала государственный механизм нового типа — чисто технический. Она уже отобрала господство в Новом Свете у Испании, создала и потеряла свою главную колонию в Северной Америке, сделала из этого исторические выводы, превратилась в мировую колониальную империю.
Нельзя сказать, что наше общество было не в курсе происходящего. Проектировщик английского колониального империализма и идеолог власти, основанной на простых элементах — «боли и наслаждении», к которым и сводится человек как политическое и общественное животное, Иеремия Бентам был в начале XIX века популярен в высших слоях российского общества. Но глубоко русская,
Буржуазия пришла к власти в России лишь в феврале 1917-го. Ненадолго. Кошмар продолжался полгода. После, ценой террора и гражданской войны, была восстановлена централизованная государственная власть. Монархия и православие уже не могли сдерживать революцию, это сделали диктатура и немецкая религия коммунизма (социализма). Эту последнюю разделяло подавляющее большинство всех государственных дум и русских парламентских партий, большевики же сделали её ещё и общенародной.
Суть буржуазной революции
Победа общества над государством, составляющая суть всякой буржуазной революции, как и её английского прототипа, предполагает обращение общества вовне — на ограбление колоний, да и других стран, через «свободу торговли», которую и обеспечивает государство. Тут национализм (модернизированное капиталом варварство) находит своё продолжение в капитализме, модернизированном рабовладении. Франция, пройдя через революцию, была успешна ровно настолько, насколько ей удалось — в ходе войн колониальных империй — образовать систему собственных колоний и навязать свой экспорт складывающемуся мировому рынку. Проблема власти и господства внутри страны после буржуазной революции решается за счёт сжатия пространства власти (где подчинение добровольно) до элиты и обеспечения классового господства над всеми остальными. Элита при этом освобождается от государства и становится над ним, деля власть внутри себя. Вот эта
Знамёна буржуазной революции потому и украшены броскими лозунгами свободы и права, что в социальной действительности к этому моменту давно уже были выработаны совершенно другие мощные механизмы нового рабства, во многом невидимые в рамках старого мировоззрения и лежащие за пределами правового поля и государства. Именно рабства — в отличие от совсем не рабских феодальных обязанностей, отменяемых революцией. Восстание для того и было нужно, чтобы ограничить старую власть — власть публичную и государственно контролируемую, нормированную правом, христианскую по идеальным основаниям — и дать возможность резко расширить применение новых, чисто общественных механизмов господства и подчинения. Полагаемый Просвещением