Акты отречения Николая II и Михаила Александровича были опубликованы одновременно, и проблема династии разом разрешилась без дальнейших осложнений. Двумя этими актами отмечено окончание самого трудного и одновременно самого вдохновенного периода революции. Царизм уступил место новой революционной власти. В хаосе вырисовывались контуры нового государства. Временное правительство стало центральной точкой, вокруг которой начинал складываться новый порядок. Первый акт революционной драмы — гибель старого режима и рождение нового народного правительства — длился сто часов.

Вспоминая Россию накануне 16 марта, действительно кажется, будто некое божественное дуновение сотрясло страну до основания, не оставив от старого режима камня на камне. Чувствовалось, что ход событий в критический поворотный момент для судеб русского народа направляют силы, непостижимые человеческим разумом. Практически на глазах рухнуло колоссальное мощное здание старого режима, сцементированное кровью и слезами миллионов людей. Слышался грохот падения, стенания погибших под руинами. Надо было бороться всеми силами, чтобы не задохнуться в пыли, поднявшейся при грандиозном крушении, потрясшем мироздание.

Теперь жалкие человеческие существа пытаются мерить своими ничтожными мерками огромную волну, которую могла поднять лишь Божья воля, могучий вихрь судьбы. С самодовольством специалистов они силятся доказать, что все было бы по-другому, если бы то-то и то-то сделать так, а не иначе, все было бы замечательно, если бы кто-то на полчаса раньше принял какую-то резолюцию. Возможно, все было бы по-другому, если бы утром 12 марта Дума осмелилась выступить в официальной роли и возглавить восстание в качестве общепризнанного конституционного парламентского органа. Возможно, не было бы допущено тех или иных ошибок, если бы во главе Совета не стояли люди вроде Стеклова, Суханова, Бонч-Бруевича, Соколова, Чхеидзе и прочих. Возможно, Россия спаслась бы от бед, затопивших ее через восемь месяцев, если б на месте Керенского был бы кто-то другой или Керенского вовсе бы не было.

Никто не пожелает такой революции, какая получилась у нас. Никто не хотел и не ждал, что она примет такой оборот. Никому не нужна революция, проливающая море крови в разгуле анархии. Постоянно нараставший хаос, царивший в России с 12 по 16 марта, понемногу улегся; казалось, в стране восстанавливается порядок благодаря небывалому приливу патриотизма, высокой самоотверженной любви русского народа к родине. Это во многом заслуга Думы и высших классов в целом, сознательно трудившихся на благо страны по своему понятию. История отдает им должное. Рабочий класс, несмотря на допущенные ошибки, несмотря на отдельные частные преступления, организовался с революционным пылом, превратив массы людей в дисциплинированные революционные силы. Они тоже действовали по своим понятиям и трудились на благо России, как себе его представляли.

Кто подумал бы, что Четвертая Дума, представляя аристократию и средний класс, сумеет в конце концов подняться над классовыми соображениями до столь высокой самозабвенной любви к родине? Ее члены смогли это сделать, зная, что представляют всю страну. Эта мысль вдохновляла их, заставляя жертвовать интересами своего класса ради всего народа. Сама идея представительного правительства подразумевает институт, по сути своей посвященный общенародному благу. Действительно, класс, который стоит над другими, склонен пользоваться властью для защиты собственных интересов, но раз он нашел в себе созидательные живые силы, его главенство вполне могло пойти стране на благо. К тому же любое правительство, как таковое, неизменно уверено, будто трудится на общее благо и остается единственно возможным в стране. Разве самодержавие не привыкло к мысли о своем праве на верховную власть, постоянно используя традиционную формулу: «Заботясь о благе наших подданных…» и т. д.? В тяжелые времена, перед лицом национальной угрозы решимость трудиться на общее благо вселилась в каждого человека, наделенного политическим сознанием, тем более что институты, имевшие хоть какое-то право считаться представляющими народ, действовали лишь частично. Даже самое реакционное правительство могло что-то сделать на благо всей страны.

Четвертая Дума, большинство в которой составляли государственные, правительственные деятели и люди, принадлежавшие другой, ушедшей эпохе, преобразилась в тот самый момент, когда должна была прекратить существование, именно благодаря стремлению спасти страну, завещанному ею новой России, поколению, преисполненному демократическим духом.

И Временное правительство, куда вошли эти духовно обновленные элементы, руководствовалось той же самой идеей общенародной власти, долгие месяцы оставаясь единственным истинно национальным институтом при общем развале и гибели старого социально-политического мира, пока в свой черед не кануло в очередной бездне хаоса. Исчез символ единства — Россия быстро развалилась. Но священный огонь верности общей цели, столь ярко тогда пылавший, не мог совсем угаснуть. В один прекрасный день пламя вновь вспыхнет в глубине человеческих душ с неисчерпаемой силой.

Судя Временное правительство, не забывайте, что оно возглавило разоренное дотла государство, практически лишенное всякого административного аппарата. Даже армия действовала самостоятельно, без командиров; авторитет Верховного командования улетучился с такой же быстротой, как авторитет центральных и местных властей. Самодержавие не оставило иного наследия, кроме страшной войны, тяжких жизненных лишений, парализованной транспортной системы, истощенной казны, возмущенного и озлобленного народа, разгула анархии. Правительство действовало только благодаря вере в здравый смысл, сознательности и созидательным силам народа. Было, наверно, безумием браться за такую задачу, но было бы преступлением от нее отказаться, думая лишь о себе и спокойно стоя в сторонке.

За сто часов, полных ужаса и восторга, старый погубивший Россию режим был сметен с лица земли. Пожалуй, в ту самую минуту началось размежевание сил, вместе боровшихся с общим врагом, вместе трудившихся над созданием новой формы правления. Одни встали на сторону нового правительства, другие на сторону Совета. Многие вернулись к собственным делам, довольствуясь брюзгливым ворчанием на все, что бы ни делалось.

Днем 16 марта новые министры приняли дела в министерствах, а на следующий день Временное правительство навсегда покинуло Таврический дворец. Несколько дней собирались в зале заседаний Министерства внутренних дел, потом до июля заседали в Мариинском дворце, где располагался царский Совет министров и Государственный совет.

С тяжелым сердцем я уходил из Таврического дворца. Будучи членом Думы, пять лет боролся здесь с царским режимом, здесь пережил несколько дней зарождения революции, равных годам нормальной жизни. Больно было расставаться, может быть навсегда, с воспоминаниями о былом.

Я стараюсь описать грандиозное крушение старого режима и стремительное развитие дальнейших событий так, как нам это виделось в стенах Таврического дворца, так, как сам их себе представлял, в них участвуя. Другие этапы до сих пор обхожу молчанием. Наверняка иногда ошибаюсь, пытаясь проследить час за часом, день за днем ход событий в хронологическом порядке, поскольку, как я уже говорил, мы тогда потеряли счет времени. Чтобы лучше представить себе то душевное напряжение, в котором мы прожили несколько дней, надо помнить, что головокружительные события обрушивались на нас одновременно, спутанным клубком, единым потоком.

Но какой энтузиазм, веру, самоотверженность мы видели в тысячах людей, толпившихся в залах Таврического дворца! Как быстро установился организованный порядок, благодаря тем, кто был душой и телом предан общей цели, готов вместе со всеми жить и умереть! Делегации, шествия, манифестации, радостные лица, ликование, глубокая вера убеждали нас, что народ возродился, сбросил ненавистное иго, предстал в полном блеске, радостно встречая разгоравшийся новый день! Животворный источник, божественный дух, экстаз преображали людей, собравшихся со всей страны.

Вот в такие моменты человек живет полной жизнью!