В возникшей дискуссии наметилось два подхода.
А. Постсоветская Россия как постСССР и ее соотношение с Европой.
Официальный, назовем его условно подход № 1 состоит в попытке игнорировать историю, в стремлении продолжить и переложить на постсоветский язык традиционный советский нарратив, традиционный красный абсолютизм и изоляционизм. В текстах официальных идеологов – бывшего министра Медынского, бывшего зам. главы администрации Суркова, в заявлениях официальных политологов по-прежнему утверждается, что мы не Евразия и даже не Азиопа, а нечто уникальное и ни на что не похожее. Мы – сами по себе, и сравнивать нас ни с кем нельзя. Правда, прежний миф про то, что «мы впереди планеты всей» власти все-таки, пришлось отбросить.
Непонятые строчки из тютчевского четверостишия – «аршином общим не измерить» приобретают при таком подходе зловещий и иррациональный смысл. По существу, в переводе на нормальный язык пропаганда изоляционизма, квазиуникальности и практика преследования т. н. иноагентов – это косвенное признание того, что у России как продолжательницы советчины нет и не будет союзников, отсутствует будущее, у нее нет места в этом мире.
(Реальный и многими не понятый смысл стихотворения Тютчева совсем иной. Измерить и понять человек может только то, что является частью целого, что вписывается в нечто большее, то, что конечно. Бесконечное – Бог – это объект веры, а не познания. Когда Тютчев пишет о неизмеримости России, о вере в нее, он боготворит свою Родину, он отождествляет ее с Богом! Четыре строчки Федора Ивановича – это высшая форма признания в любви своей стране…)
Официальный, выдуманный пропагандой и привязанный к потребностям сегодняшнего дня подход несостоятелен с точки зрения независимой науки еще и потому, что его авторы регулярно меняют свою позицию, причем всякий раз ее объявляют незыблемой и абсолютно правильной. Официальная версия – раньше или позже – может измениться на противоположную. Приведу пару примеров:
– До 1991 года у нас Бога не было, а после 91-го оказалось, что Бог есть!
– После подписания пакта Молотова – Риббентропа советская пропаганда навязчиво доказывала, что СССР и Германия – важнейшие
Б. Второй подход: постсоветская Россия как продолжение исторической России и ее соотношение с Европой.
III. Россия и Европа, вызовы XXI века. Свобода как цивилизационный тупик
Вся Европа, как и Россия, с конца XIX века попала в полосу фундаментального цивилизационного кризиса. Христианское понимание мира разрушалось, его вытесняло безбожие.
Принципы устройства христианской цивилизации хорошо известны. Основа мира – высшее, всеохватное и всесистематизирующее начало – Бог, который одновременно является и творцом самого этого мира и его упорядочивателем. Бог – это начало бесконечное, всепроникающее. И верующий в него, и его не принимающий не могут существовать «вне творца», вне его правил. Бог есть начало и мера всех вещей и отношений. При этом правила, утверждаемые христианством, – это набор позитивных норм. Библейские заповеди есть концентрированное выражение морально-правовых начал (не убий, не лжесвидетельствуй, чти отца, чти мать…) Христианские моральные нормы – набор фундаментальных принципов, разрушение которых делает невозможной саму жизнь.
Итожу: христианство систематизирует, упорядочивает и иерархизирует мир, объявляя ценности, необходимые для сохранения человека и сохранения жизни, сакральными и неприкосновенными. Христианство делило мир на дозволено-позитивное – на «добро» и на то, что не дозволено – на «зло». Гарантом соблюдения ценностей оставался всемогущий творец.
Конечно, только святые могли полностью соблюдать библейские заповеди, реальный человек всегда был и будет грешен. Но реальный человек получал от христианства поддержку в виде важнейших жизненных ориентиров – системы правил, – которыми следовало руководствоваться, а в случае прегрешения – каяться.
Кризис православия заключался не в несостоятельности вечных религиозных догматов, а в сложности их сохранения в условиях быстро изменявшегося с середины XIX века, ускорявшегося мира. Другая грань проблемы состояла в том, что погружение в новый, динамичный мир капитала, в упрощенно-понижающий мир золотого тельца, было плохо совместимо с возвышенным миром традиционной веры. Первый выигрывал (по крайней мере – временно) в сложной конкуренции и противостоянии со вторым.
Западноевропейский ответ на возникший вызов был двояким (об этом – чуть позже). Россия предложила три разных, отчасти дополняющих, а отчасти – взаимоисключающих ответа.
Рождение интеллигенции как первый ответ России. У нас самосформировалась особая социальная группа выполняющая функцию надколлективного авторитета и «коллективного Творца». Эта группа предлагает обществу морально выверенные ориентиры, представляя эталонное толкование и оценку происходящих событий. В середине XIX века писатель Д. Боборыкин ввел глубоко укоренившийся у нас термин «интеллигенция». Так называли людей с широкими познаниями, которые непременно сочетались с их нравственным подходом (нравственная компонента отличает русскую интеллигенцию от западных интеллектуалов). Захват власти большевиками сопровождался преследованием, уничтожением и изгнанием из страны интеллигенции. Однако истребить этот слой полностью не удалось, и в разные периоды голос людей совести – то «из-под глыб», а иногда, но гораздо реже – открыто – звучал нравственным камертоном для всей подавляемой большевизмом страны.