Лена, наконец-то открыла глаза и, увидев держащего ее Павла, с минуту смотрела на него не отрываясь, а затем вполне искренне, без всякого притворства, разрыдалась, порываясь даже уткнуться носом в его рубашку.

— Ну, ну, — сказал он, встряхивая ее, — Не реви. Не поможет. Впрочем, тебе и помогать-то не за чем. Убивать я тебя не стану, теперь ты уже ничего не значишь без своего хозяина. В милицию сдавать за нападения на меня — тоже не буду, на кой мне такой развлечение? Так что просто встань, наконец, твердо на ноги, и топай отсюда.

— Паша, прости меня! — сквозь рыдания проговорила она, — Я шла тебя убить! Оно приказало мне!

— Да знаю я, — вздохнул Павел, — Видел, с каким тесачком ты на меня шла.

— Прости! Оно заставило меня это сделать! Я не могла сопротивляться!

— Ты мне еще скажи, что трахалась ты со мной по его приказу? — презрительно усмехнулся Павел.

— Да… То есть нет! Оно приказало мне войти к тебе в доверие. Узнать все, что знаешь ты. Но потом я…

— Передумала? Решила играть сразу на два фронта, чтобы потом примазаться к победителю?

— Нет! Я люблю тебя!

Павел смотрел на нее в упор несколько секунд, а затем, подобрав с земли свое оружие, просто зашагал по тропинке наверх.

— Паша, постой! — крикнула она ему вслед, — Я правда не хотела! Оно заставило меня! Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой! Теперь все кончилось, ты, ведь, убил его?! Да, убил, я знаю. Иначе Оно заставило бы меня довести дело до конца. Теперь город будет другим! И я буду другой! Останься здесь, пожалуйста!

— Здесь — значит с тобой? — остановившись, но не оглядываясь спросил Павел.

— Да! Я правда люблю тебя!

— Тех, кого любят, не идет убивать.

— Оно заставило меня!

— Оно пыталось и меня заставить сделать много всего. Но я, почему-то, не сделал этого.

— Ты другой, Паша!

— Я такой же, как и ты, — сказал он, обернувшись к ней. — Каждый волен выбирать свой путь сам. Я выбрал свой. И Наташа Кузнецова выбрала свой. Она убила свою мать, спасая ее от того, кому ты подчинялась. Но ты выбрала другой путь, послушалась приказов Тьмы. Твой путь никогда не будет лежать рядом с моим. И моли Бога о том, чтобы они никогда не пересеклись.

Он вновь зашагал вверх по тропе, запрещая себя слышать ее рыдания. А потом… Быть может ему послышался плеск упавшего в воду тела, а, быть может, и нет. Но он не стал оборачиваться, чтобы узнать это.

Где-то в глубине его души Мраморный продолжал нашептывать: