Разводящий с часовыми пришёл.
Оттолкнул Фёдора мягко, но настойчиво. Поднялся.
— Осветить лицо! — Скомандовал я и, убедившись, что свои, пропустил.
В шесть утра я снова заступил, но дворецкий меня уже не посещал. Рассвет пришёл, разгоняя мглу и страх. И берег теперь вновь показался родным, с водицей прозрачной.
Волны бьют слабо, щепка уже на берегу. А вон и чайка дохлая лежит. В груди холодеет, когда взгляд перескакивает на два тела на песке. Судя по одежде, оба матросы. Пришедший наряд гусар заключает, что мертвы.
Сменился к обеду. Таким разбитым себя никогда ещё не чувствовал. Фёдор куда–то пропал, как всегда. Глаза печёт, веки тяжёлые. Думаю о том, как бы уже завалиться на кровать.
А тут фельдъегерь в зелёном мундире пожаловал, застав меня в палатке за трапезой.
— Князь Сабуров Андрей Константинович? — Спросил незнакомый служивый с планшеткой наперевес.
— Он самый, — ответил и проявил вежливость: — чаю?
— Благодарю, сударь, но вынужден отказаться. Вам депеша из городского управления. И… ещё одно письмо.
— Дайте угадаю, четыре копейки за услугу?
— Всё верно, князь, прошу расплатиться.
Приняв два конверта, дал ему десять копеек, не потрудившись спрашивать, кто передал попутное. Всё равно не получу ответа. Фельдъегерь умчал из Поместья, будто его погнали.
Один конверт мне знаком. Его и вскрываю первым. Снова письмо на бледно–розовом пергаменте. Разворачивая, жду ответов. Но получаю нечто иное. Тревогу на душе и смятение.
Рву письмо остервенело. Пошла к чёрту, гадина, кем бы ты ни была.
Второе письмо с печатью Империи настораживает. Но выхода у меня нет. Депешу открывать придётся. А там:
Если «Именем императора», то не отреагировать — это сразу идти на расстрел. Вызывают в администрацию города. И, похоже, наградить хотят.
Вот только с какой стати? Я от гусарского полка всё получил.