Днем четвертого дня напряжение стало невыносимым. Пандора отчетливо понимала, что если сегодня Алексиус ничего ей не скажет, то ее надеждам не суждено сбыться. Она всячески старалась подготовить себя к такому исходу. Нельзя верить беглому рабу. Нельзя верить лжецу и клятвопреступнику. Зачем она позволила себе хоть каплю надежды? Только бы пережить этот день…

К обеду Пандоре показалось, что Леша что-то затевает. Он отдавал какие-то распоряжения. Из Диона привезли карийские сладости и свежую рыбу. Это не было похоже на обычный обед. Ее сердце трепетало в томительном предчувствии. Сегодня решится ее судьба. Но если случится так, что Алексиус отпустит ее, чем она сможет вознаградить его? Такие жесты и такие дары не должны и не могут оставаться безответными. А может, Алексиус прав и добро всегда возвращается добром?.. Конечно, она уговорит отца прислать Алексиусу деньги…

При мысли об отце ее сердце пронзила игла тоски и страха. А что если отец погиб? Или в рабстве, как она? Почему он не искал ее? Что ждет ее в Афинах? Последние дни она не хотела об этом думать, но сейчас… Если отца нет в живых, ее опекуном станет ближайший родственник. Ее ближайший родственник — дядя Анит. Ее передернуло от одной мысли об этом. Но ведь это не всё! В таких случаях, чтобы оставить себе все приданое, родственники берут незамужних девушек себе в жены. Дядя Анит уж точно не упустит такой шанс разбогатеть… Если с отцом что-то случилось, дядя Анит просто возьмет ее в жены, а себе заберет все их имущество: мастерские, поместья, дом…

«О, всемогущие боги! Заклинаю вас! — по щекам Пандоры побежали горячие слезы. Она отдала бы все, лишь бы отец был жив. — Всемогущий Зевс, мудрая Афина, великодушные Мойры, снисходительная к девушкам Афродита! Молю вас, заклинаю всем, что у меня есть! Мама! Мамочка, если ты слышишь меня в царстве теней, замолви за меня слово…» — долго шептала девушка, склонившись у алтаря.

Пандора со всей искренностью и страстью погрузилась в молитву, но что-то не давало ей покоя. Новая мысль погрузила ее в отчаяние. Не может быть, чтобы она оказалась здесь случайно… В последние дни она постоянно думала об этом. Их странные встречи с Алексиусом — это воля богов, подкрепленная невиданным знамением. Всё не может закончиться просто так. Банальным возвращением домой. Нет, это было бы слишком хорошо и слишком просто. Глупо надеяться и глупо мечтать. Нужно просто смиренно принять свою участь.

Пандора дала зарок, что, если воля богов помешает сбыться ее надеждам, она больше не будет противиться судьбе. Быть может, пожертвовать самым дорогим, что у нее осталось, — единственный шанс спасти отца… Как еще может она умилостивить богов?

Погрузившись в молитву, Пандора не сразу почувствовала прикосновение к плечу. Она вздрогнула и обернулась. За спиной стоял Алексиус. Пандору поразило его лицо. Резкие скулы, осунувшиеся щеки, красные от недосыпа глаза. Ресницы на правом веке слиплись и странно топорщились.

— Идем обедать, — сказал он охрипшим голосом. — Нам нужно поговорить.

Они сели за стол друг напротив друга. Лина принесла жареную камбалу, благоухающую луком. Свежие лепешки. Тушеные бобы. Но никто не притронулся к еде. Они сидели и молча глядели друг на друга.

Тишина стала нестерпимой.

— Ты хотел о чем-то поговорить? — не выдержала Пандора.

— Да… — Алексиус отвел глаза и взглянул на остывающий обед. — Тебе положить что-нибудь?

— Спасибо. Я сама.

Снова навалилось молчание, перемежаемое глухим звоном посуды и постукиванием вилок.

— Знаешь, я давно хотел… Я давно должен был тебе сказать…

Пандора перестала дышать.

— Я не мог сделать этого раньше, потому что не был уверен, что все получится…

Алексиус мялся. Он сбивчиво и многословно начал рассказывать Пандоре, как удивился ее появлению в доме. Что очень сожалеет обо всем, что случилось тогда в Афинах, и еще раз просит прощения. Потом он стал говорить, какая она замечательная девушка. Как он рад, что смог оказать ей гостеприимство. Что восхищен ее силой духа и смелостью.

Пандора спрятала руки под стол, чтобы Алексиус не заметил, с какой силой и с каким отчаянием она стиснула сплетенные пальцы. Казалось, еще немного — и от невыносимого напряжения она упадет без сил, но тут в коридоре раздались громкие причитания Эфимии.

Дверь распахнулась, и во двор вышла ключница. За ней торопливо следовал взлохмаченный юноша в грязном, покрытым дорожной пылью хитоне.