По скептическому выражению лица Алексиуса Пандора поняла, что он чувствует какой-то подвох, и постаралась отвлечь его:

— Благодарю, господин, что позволил мне сегодня заняться пряжей. У македонских овец очень мягкая и длинная шерсть. Прясть ее — одно удовольствие!

Алексиус кивнул и обвел взглядом комнату.

— А где же прялка?

Пандора недоуменно посмотрела на него и указала рукой на клисмос, куда днем положила прялку и веретено. Они и сейчас аккуратно лежали на мягкой подушке, соединенные тонкой нитью спряденной шерсти.

— Шерсть я вижу… А где прялка?

Пандора растерянно подошла к клисмосу:

— Ну вот же она!

Алексиус изумленно переводил взгляд с толстой, обернутой шерстью тростниковой палки на свисавшую с нее нить, на привязанное к нити веретено…

— Ну а где… колесо? И… что там еще бывает у прялки? Станина?

— Всемилостивые боги! О чем ты? Какое колесо?

— Тааак… — протянул Алексиус. — Ну-ка, покажи, как ты прядешь нити.

Девушка взяла прялку с намотанной на нее шерстью в левую руку. Пальцами правой руки подхватила веретено и, ловко подкручивая пальцами за нить, опустила его к полу.

Алексиус внимательно следил за ее движениями и наконец не выдержал:

— И это все?

— Конечно…

Алексиус хлопнул себя по лбу и выругался.

Пандора постаралась сосредоточиться на пряже и не обращать внимания на его пристальный взгляд.

— Ты позволишь? — Алексиус протянул руку.

Пандора неловко протянула ему прялку с шерстью и веретеном. Алексиус повертел их в руках, пощелкал языком, рассматривая место, где чесаные клоки шерсти начинали закручиваться в нить.