— На ярмарке купил. В восемьсот шестьдесят четвёртом году.

— Из тех, значит, времён. Патроны где брал?

— Не знаю. Так он и стрелял редко. В кои-то веки за зайцем сходит. А чтобы глухаря или бобра — этого нет. Шурке на свадьбу лисицу добыл.

— Шкурки сам выделывал?

— Сам.

— Мастер! Я вот не умею. А ружьё, значит, было рабочее. Стрелял Платон метко?

— Не жаловался.

— Тогда сходим, поглядим на то место, где стрельба была.

— Они живы? — не выдержал Горислав Борисович.

— А вот этого уже я не знаю. Кровь на траве человеческая, но чья? Трупов покуда не нашли. Всё увезено. Разве что тоже своим ходом ушли или в коробке вместе с курами.

Горислава Борисовича передёрнуло от таких шуток, но он промолчал, отложив чтение нотаций на потом.

На берегу реки, куда их привёл дежуривший в доме сотрудник, было тихо, и ничто не напоминало о недавней трагедии. Тут был всего один человек, молодой мужчина в шортах, ничуть не похожий на сотрудника милиции. Он выискивал что-то в траве, обходясь при этом без лупы, непременной для всякого порядочного шерлока холмса. Места, где обнаружилась кровь, были помечены белыми флажками. Мест таких было пять, и это очень не понравилось Гориславу Борисовичу.

— Тут что, пять человек застрелили? — скрипуче осведомился он.

— Полный анализ обещали завтра к утру, — доложил подошедший холмс, — так что предполагать можно что угодно. Трупы переносили, или раненый с места на место переползал. Натоптано кругом хорошо.

— Где остальные? — спросил майор.

— Пошли по автомобильному следу. Тут легковушка стояла, а потом уехала, причём не к дороге, а вдоль реки. Смотрят, куда она там делась.

— Хорошо. Показывай, что нашли.

Парень раскрыл стоящую в траве спортивную сумку, вытащил полиэтиленовый пакетик, в котором лежало около десятка коротких пистолетных гильз.

— Об этом уже докладывали. Калибр девять миллиметров, судя по всему — пистолет-пулемёт «Скорпион». Стреляли от этого флажка в сторону кустов, там ветки пулями побиты.

— В кустах кровь есть?