— На ужин огурец был, — напомнил Горислав Борисович. — Пронесёт, что корову со свежей травы.

— Меня не пронесёт. У меня желудок лужёный, я ем всё, что не приколочено. А что приколочено, сперва отрываю, а потом ем с гвоздями вместе.

— Это поначалу. Я в молодости тоже хорошим проглотом был, — Горислав Борисович не договорил, осознав вдруг, что они слишком долго идут по прямой, коридор давно должен кончиться, но двери на пути не повстречалось.

Горислав Борисович осторожно приоткрыл глаза. Густой туман заливал всё окрест, не дозволяя видеть. Но и без того ясно, что никакой преграды нет на сотню лет в любую сторону. Вновь их выручило воспоминание о крынке парного молока, которую приберегает заботливая Феоктиста.

— Вот и выбрались, — довольно сказал Никита. — Теперь нас не остановишь, сами себе хозяева.

Он помолчал и добавил негромко:

— Одного только боюсь, а вдруг майору так же сильно захочется ломать историю, как тебе хотелось молочка?

— Хотеть — не вредно. Но ему это не поможет, — сказал Горислав Борисович и улыбнулся, как человек, знающий тайну.

Примечания