— Понимаю я, что уходить надо, но как мы уйдём, из-под замка-то?

— Как и всегда. На улицу нас не пускают, значит, уходить будем отсюда. Коридорчик в коттедже от входной двери до сортира — шесть метров. Неужто не хватит?

— Я не знаю…

— Вот и узнаем. Собирайся, дядя Слава.

— Что мне собирать? Всё тут, ничего за жизнь не нажил.

— Вот и хорошо. А мне только ружьё отцовское взять. Майор у меня даже ружьё не забрал, расспросил только о бандюках, которые на Николку наезжали.

— И что ты ему сказал?

— Правду сказал, дядя Слава. А что ещё говорить в такой ситуации?

— Так кто этих людей застрелил, в конце концов?

— Я. Только это не люди, а опасные твари, даже не ядовитые, а заразные. Тюрк-баши у меня врагами были, но их я за людей считаю. С ними договориться можно, и помириться, и руку пожать. А это — заразная плесень. С ними только огнём. Я и майору так сказал.

— И он тебя отпустил?

— Как видишь, никуда он меня не отпустил. А что ружьё оставил, так ведь он не дурак, понимает, что в своих я стрелять не стану. Хорошее ружьё, жалко было бы бросать.

Они вышли в коридор. Никита на минуту скрылся в соседней комнате. Горислав Борисович покорно ждал. Хотелось спать и совершенно не хотелось бродить по коридору. Сдался бы он завтра майору, как пить дать, сдался бы.

Никита появился с прежним мешком на спине и ружьём, которому нашлось место за плечом, рядом с сидором. На поясе висела фляга. Всё ладно и подходяще. Ряженого Никита ничуть не напоминал, даже ремень и хромовые сапоги, купленные в военторге, не выдавали человека иных времён. Просто молодой мужик из богатой семьи, мельник или коннозаводчик собрался прохладиться охотой. Горислав Борисович рядом с ним смотрелся жалко и нелепо.

Никита отвинтил колпачок фляги, налил в него немного мутноватой жидкости.

— Что, дядя Слава, на посошок?

— Самогон? — спросил Горислав Борисович, принюхиваясь к сивушному запаху.

— Это монополька. Сто тридцать лет назад куплена. Такой она была, покуда Менделеев казённых заводчиков консультировать не начал.

— Не… я такого пить не стану.

— А мне — нужно. Экое заклятие ты на всех нас наложил…