Технологии изготовления «меха» из вторсырья прекрасно подходили для мехового фальсификата. Особенным спросом пользовались меховидная материя с длинным разрезным ворсом под названием плюш (peluche; также бытовал под названием бивер) и различные «мохнатые и барашковидные»[616] ткани. Обозреватели модных журналов уверяли, что «в продаже имеются такие дивно выработанные плюшевые ткани, что на некотором расстоянии их трудно отличить от настоящих мехов. Костюм, изготовленный из имитации кротового меха или каракуля, кажется на вид очень тяжелым. Но в действительности эти шелковые плюши ни особенно толсты, ни тяжелы»[617].
В красильных мастерских изготавливались поддельный каракуль и брейтшванц (каракульча): распоротые, перекупленные из вторых рук плюшевые вещи прессовали, придавая ткани характерный рисунок каракулевого завитка[618]. Тем более что «особенно удобны для переделки вещи из меха или меховой ткани в виду того, что здесь швы совершенно незаметны»[619].
«В большой моде всевозможные меховые имитации. Самым модным материалом называют золотисто-коричневый могеровый (мохеровый, то есть из шерсти ангорской козы. –
Модный барашек имитировался с помощью «астраханки» (астрахана) – теплой и прочной материи коврового типа на хлопчатобумажной текстильной или вязаной основе[621]. «Синее или коричневое суконное Монпансье обшивают черным барашком (astrakhan), т. е. материей, совершенно походящей на этот мех. Она у нас только еще начинает входить в употребление, и весной будет в страшной моде», – рекомендовала издатель журнала «Модный магазин» и его редактор Софья Мей в начале 1862 года[622]. «Отделка из астрахана встречается на многих суконных пальто и мантильях. Этот астрахан продается на аршины», – писала она же чуть позже[623]. Прогноз оказался верным: в 1866 году черный и серый астрахан называли «самым употребительным мехом для отделки одежд молодых особ»[624].
Мода начала XX века представила на рынке новую версию астраханки под названием «курль»[625]. Эта трикотажная имитация барашкового меха употреблялась вместе с бархатом, представляя «очень красивое и совершенно новое сочетание»[626].
В итоге искусственный мех второй половины XIX – начала XX века уже «весьма удачно подражает природе. Нередко требуется большая опытность и близкое знакомство с предметом, чтобы распознать имитацию. Бедняк получает возможность подражать богатому, наряжаться по моде и выполнять все ее скоропреходящие капризы»[627].
Существовали меховые фабрики, специализирующиеся исключительно на подделках. Мода всячески поощряла подобные технологические эксперименты: «Хотя мы еще и наслаждаемся жарой и почти летней погодой, но уже приходится думать о мехах! И здесь мы испытываем некоторое затруднение, так как настоящие меха так дороги, что доступны лишь очень немногим. Но зато мы имеем взамен подделки под мех, такие хорошие по качеству, что их можно носить sans scrupule (без щепетильности)»[628]. Подделки, в том числе и искусственный мех из вторсырья, обрели полную легитимность.
Итак, попытки преодолеть невиданный по силе кризис, в который вступила пушно-меховая отрасль Российской империи во второй половине XIX столетия, лежали в области технологического совершенствования индустрии. Спасительными средствами стали новые рецептуры: прежде всего окраски, применявшиеся вместе с другими новыми технологиями. «Новый» мех был востребован у всех социальных групп, но основными его потребителями стали небогатые горожане, которые впервые получили столь широкие возможности подражания элитарной меховой моде. Репутация русского меха была все еще высока, и при активной поддержке моды вынужденно формировались его новые стандарты.
В более широком смысле результаты этого технологического рывка были неутешительными: современная обработка меха, интересная, модная и актуальная, позволяла удачно сбыть товар среднего и низкого качества, но никоим образом не решала главной пушной-меховой проблемы – оскудения рынка ценных сортов.
Глава 8
Противоречия в развитии Российской империи разрешились ее исчезновением с политической карты. В 1917 году власть захватила партия большевиков (ВКП(б)) во главе с В. И. Лениным, заявившая о намерении создать принципиально новое общество на основе социально-политического учения К. Маркса. С 1922 года власть оформилась в виде Союза Советских Социалистических Республик – СССР.
Меховщикам молодого Советского государства досталось трудное наследство: природные ресурсы страны были истощены до крайних пределов, ее тяготила зависимость от иностранных посредников и поставщиков химикатов для выделки и окраски. До начала Первой мировой войны Россия занимала место одного из главных поставщиков высококачественной пушнины в мире, разделяя первенство с Северной Америкой. Чтобы восстановить мировое лидерство в отрасли, утраченное с началом Первой мировой войны, предстояло проделать большую работу[629].
В условиях экономической и финансовой разрухи первых лет новой власти внешняя торговля (в том числе торговля пушниной как одна из традиционных и надежных отраслей народного хозяйства) была важнейшим источником иностранной валюты, так необходимой для хозяйственной и политической деятельности государства[630]. На валюту, вырученную от реализации мехов, закупались новейшие машины, оборудование и даже целые проекты «под ключ» для ускоренной индустриализации. В виде гротеска эта идея была представлена в комедии В. Мельникова «Начальник Чукотки» (1966/67). События разворачиваются в 1922 году: на миллион долларов, вырученных от продажи местной пушнины, «начальник» Чукотки Алеша Бычков планирует построить «полный социализм» с планетарием.
В реальном мире события развивались следующим образом. Требовалось в самый короткий срок воссоздать, а в некоторых аспектах и создать с нуля, самостоятельную и конкурентоспособную пушно-меховую индустрию.
Но почему же советская власть считала эту задачей одной из первейших? По всей видимости, обеспечение граждан Республики меховыми изделиями вообще и шубами как универсальной теплой одеждой в частности должно было показать социальное значение революции. Простой рабочий и крестьянин получили то, что ранее принадлежало лишь избранным – подобно тому как национализированное имущество опустевших дворянских усадеб выставлялось в музеях, тогда как в их зданиях открывались школы и детские дома; в бывших особняках нарезались «чулки» и «гребенки» многокомнатных коммунальных квартир. Русский мех стал доступен русскому народу.
В молодой советской республике все как бы перевернулось: если раньше власть и богатства страны принадлежали немногим, элите, то теперь – простым гражданам: «кто был ничем, тот стал всем». Низы получили то, что некогда было почти недоступно: образование, спорт, курортный отдых. Эти и другие признаки роскошной жизни – а вместе с ними и престижную меховую одежду – советская власть передавала народу. Мех еще раз выступил показателем социального статуса: в государстве рабочих и крестьян все богатства должны принадлежать простым труженикам Страны Советов. Таким образом, советской власти было важно сделать так, чтобы Россия вновь и как можно быстрее оказалась одетой в шубу.
Первые шаги в этом направлении были предприняты уже в 1918 году. Начали с восстановления поставок отечественной сырой пушнины на зарубежные аукционы. В числе товаров, на которые возлагалась особая надежда, была белка – ценное сырье, которое хорошо продавалось при любой власти и любой экономической ситуации.
В том же году государство ввело монополию на внешнюю торговлю мехом и на его заготовку[631]. В 1920 году был издан Декрет о регулировании и рациональном использовании пушных ресурсов. Принимались меры по их интенсивному воспроизводству: накладывался полный запрет на добычу отдельных видов (соболь, морская и речная выдра, калан), вводилось лицензирование добычи других видов (куница, енот). Организуются крупные заповедники[632]. «Начинается новая история русского соболя», – заявляла пресса[633]. Забегая вперед, скажем, что это утверждение полностью соответствовало действительности: с конца 1920-х годов до 1960-х годов экспорт русского соболя вырос в 6 раз[634], и СССР стал абсолютным монополистом в мировой торговле соболем.
Результаты лейпцигских аукционов 1921/22 и 1922/23 годов подтвердили, что русский мех востребован за рубежом. Как и в 1918 году, предметом торга была невыделанная пушнина, исстари составляющая русскую специфику: лисица, медведь, заяц, волк[635].