Власть темных сил во дворце
1 ноября 1906 г. Николай II записывал в своем дневнике: «…познакомились с человеком Божьим Григорием из Тобольской губернии…» Тот год ознаменовал собой начало карьеры Григория Распутина при императорском дворе и начало того гибельного пути, который неумолимо вел царя и его семью в подвал Ипатьевского дома в Екатеринбурге, где их сразили чекистские пули.
Нелегко представить себе ту поразительную власть, которой обладал неграмотный крестьянин из далекого сибирского села Покровского. Выход Распутина из частных хроник императорской семьи на арену русской истории представляет собой один из тех исторических абсурдов, когда сугубо личная семейная драма оказывается в фокусе мировой политики. Все это лишь подтверждает мое убеждение в том, что историей правят не «объективные» законы и что важнейшим фактором, определяющим ее течение, является человеческая личность.
Будущий император Николай II встретился с Алисой Гессен-Дармштадтской в Виндзорском замке и там же влюбился в нее. Королева Виктория была довольна зарождавшимся романом своей любимой внучки с молодым наследником престола. Зная, что в Гессенском доме по наследству передается гемофилия, царь Александр III воспротивился матримониальным планам, но в конце концов был вынужден уступить. Принцесса Алиса почти ничего не знала о России, в которой до этого бывала только раз, когда провела несколько недель в гостях у сестры, жены великого князя Сергея Александровича[50]. У нее не было времени подготовиться к своим августейшим обязанностям. Об ее помолвке с наследником было объявлено в апреле 1894 г, а свадьбу отпраздновали в ноябре того же года, вскоре после смерти Александра III.
Принцесса Алиса воспитывалась в Виндзорском замке, но во всех прочих отношениях она была типичной английской девушкой Викторианской эпохи. Никто не мог себе представить, что эта блестящая принцесса, «солнце Виндзора», как с любовью называл ее Николай II, превратится в мрачную и фанатично религиозную царицу. Однако юная принцесса уже несла в себе семена катастрофы, унаследовав от матери мистицизм и способность передавать гемофилию детям мужского пола. Казалось, что сперва Провидение оберегало ее, не позволяя родить сына. Рождение четырех дочерей подорвало здоровье Алисы, но дать своему супругу наследника престола никак не удавалось. Стремление иметь сына заставляло царицу прибегать к помощи шарлатанов, авантюристов и «чудотворцев». В то время Европа изобиловала ими, а некоторые пытали счастья в России. Первым при русском дворе появился доктор Энкосс – француз, известный под именем Папюс. Его представил Николаю II в 1901 г. в Париже великий князь Николай Александрович. Впоследствии Папюс посещал Россию в 1901, 1905 и 1906 гг. и до самого конца оставался другом императорской семьи. Будучи президентом Верховного совета Ордена мартинистов, он основал в Петербурге масонскую ложу, в которой царь, по слухам, занимал должность «высшего гостя». В число членов ложи входили многие выдающиеся люди столицы. Папюс проводил сеансы, на которых вызывал дух Александра III для разговоров с его сыном Николаем II. Непоколебимую верность царя союзу с Францией, который он не желал разрывать, несмотря на внешнее давление, нередко приписывают его связям с Орденом мартинистов. Папюс был предшественником и духовным отцом Филиппа Вашо, еще одного «чудотворца» – человека весьма выдающегося. Вашо, уроженец Лиона, был представлен императорской чете в Компьене во время их визита во Францию и произвел такое впечатление на царицу, что в 1916 г. она писала о нем своему мужу как об «одном из двух друзей, посланных нам Богом» – под вторым, конечно, подразумевая Григория Распутина. Филипп Вашо пользовался большим престижем и имел во Франции множество последователей. Царица фанатично исполняла все его предписания, но наследника по-прежнему не было. В конце концов французу пришлось покинуть Россию. Епископ Феофан, исповедник царицы, заявил, что в нем скрывается «злой дух».
И лишь 30 июля 1904 г, после десяти лет брака, царица родила сына. Его рождение преобразило Александру Федоровну. Прежде ее интересы ограничивались в основном семейным кругом. В чуждой и враждебной придворной атмосфере она жила в постоянном страхе перед террористическими актами против царя. Нездоровая, болезненно застенчивая и непривычная к публичным церемониям, царица очень редко появлялась в петербургском обществе и почти ни с кем не виделась, за исключением небольшого круга друзей, склонных к мистицизму. Однако после рождения наследника она стала уделять внимание государственным делам, поскольку отныне на самодержавии зиждилась не только власть ее мужа, но и будущее ее сына. Алексею предстояло стать истинным самодержцем. В экзальтированном сознании царицы православие и абсолютизм были неотделимы друг от друга. Она верила в мистический союз короны и народа; всякая идея об ограничении самодержавной власти приводила ее в ужас. В этом ее поддерживали и Филипп Вашо, и Распутин. Как она писала императору, «…сам месье Филипп сказал, что конституция принесет погибель и тебе, и России». Она требовала от царя быть настоящим самодержцем, напоминая ему, что «они должны научиться трепетать перед тобой, вспомни, ведь месье Филипп и Григорий говорили то же самое…». Имя месье Филиппа появляется и в письме, написанном в 1915 г, когда император под нажимом царицы согласился взять на себя Верховное командование: «…наш первый друг[51] дал мне образок с колокольчиком, чтобы отличать людей с дурными намерениями и не допускать их к тебе. Я почувствую их приближение и буду охранять тебя от них». И дальше: «…стань новым Петром Великим, покажи им свою власть… важно, чтобы министры боялись тебя».
Но над троном уже витала тень смерти. Сын царицы Алексей был неизлечимо болен гемофилией. Однако Александра Федоровна была не такой женщиной, чтобы сдаваться без борьбы. По ее убеждению, вера могла двигать горы. Ей овладела навязчивая идея – найти святого человека, чтобы тот молился за нее и за ее сына. И тут из самых глубин народа, с самого дна общества появился Григорий Распутин.
Жизнь этого поразительного человека хорошо известна, и я ограничусь тем, что перескажу основные факты.
В юности Распутин, неграмотный крестьянин, прославился пьянством, хулиганством и распутством, за которое и получил свое прозвище. Он был бездельником и, подобно своему отцу, промышлявшему конокрадством, отличался склонностью к воровству. Как и многие сибирские крестьяне, Григорий время от времени подрабатывал извозом, добираясь до самых глухих уголков Тобольской губернии. Согласно легенде, однажды он вез в далекий монастырь священника и по пути вступил с ним в разговор. Должно быть, священник затронул доселе молчавшую струнку в сердце сельского буяна. Распутина неожиданно охватило раскаяние. Все силы своей неистовой натуры он обратил на молитвы, пост и посещение церкви. Покинув дом и семью, он пустился в путь по необъятным просторам России, блуждая от монастыря к монастырю. Он стал странствующим проповедником, каких много в России. Вскоре его уже окружали поклонницы, которых он называл «мироносицами». Его идеи о грехе и покаянии представляли собой запутанную мешанину религиозного экстаза и эротизма.
Вскоре истории о Распутине – невероятные рассказы о разврате и оргиях, святости и божественном вдохновении – разошлись по всей России и достигли Петербурга. Уже в бурном 1905 г. Распутин прибыл в столицу. Его звезда стремительно всходила. Он стал желанным гостем у церковных сановников и любимцем великосветских кругов, где в моду входили мистицизм и спиритические сеансы. Своим влиянием и успехом Распутин был обязан в основном женщинам.
Григорий с легкостью переходил от самых безобразных оргий к высочайшему религиозному экстазу. Наделенный живым разумом, поразительной интуицией и необъяснимым магнетизмом, он отлично понимал, какую роль ему следует играть. Со временем он стал вхож к митрополиту Феофану, инспектору Санкт-Петербургской духовной академии и исповеднику царицы, известному своей набожностью и аскетизмом. Феофан легко подпал под влияние Распутина с его «даром проповедника», заразительно неистовой верой и врожденной мудростью его смутных толкований Евангелия. Благословение высокочтимого митрополита окончательно закрепило за Распутиным репутацию святого и пророка.
Кроме того, Распутину очень помогло покровительство двух дочерей короля Черногории – как их называли, «черногорок»: Милицы, супруги великого князя Петра Николаевича, и Анастасии, вышедшей замуж за его брата, великого князя Николая Николаевича. Анастасия была ревностной поклонницей спиритизма и мистицизма. В то время сестры, подвергавшиеся в высшем обществе остракизму, дружили с царицей Александрой. Через великого князя Николая Николаевича они представили Распутина царственной чете. Очень скоро митрополит Феофан понял, что Распутин – не святой, не «святой черт», как его с любовью называли столичные поклонники, а просто черт. Однако к тому времени добрейший митрополит был уже не в состоянии обуздать распутинской власти. Наоборот, именно Феофану пришлось покинуть столицу и уехать в Крым.
Распутин постепенно выжил черногорских принцесс из ближайшего окружения царицы, после чего великий князь Николай Николаевич стал его врагом. В 1914 г, когда великий князь получил Верховное главнокомандование, к нему пришла телеграмма с просьбой разрешить визит Распутина. Ответ великого князя был лаконичным: «Приезжай. Повешу».
Во дворце Распутин считался святым и целителем, наделенным сверхъестественными силами. Такие заслуживающие доверия свидетели, как преданный камердинер царя Чемодуров и семейный врач Д. Деревенько, не раз рассказывали мне, что Распутин неоднократно останавливал кровотечения у больного мальчика. Однако они отмечали, что Распутин неизменно приходил к постели ребенка, когда кризис уже почти миновал и кровотечение бы остановилось само собой. Но самые разоблачительные факты я узнал от верной старой фрейлины Елизаветы Алексеевны Нарышкиной («Зизи»). Она знала и любила царя, которого звала «Ники», с самого его рождения. Присущие царю непостоянство и неуверенность она объясняла главным образом влиянием людей, окружавших наследника в пору его взросления, а также тяжелой рукой его сурового отца. Как она рассказывала мне, Александр III сломил волю своего чувствительного старшего сына, превратив его в неискреннего, скрытного и даже коварного человека. Но больше всего Нарышкина винила царицу – хотя вовсе не за ее немецкое происхождение, которое служило причиной многочисленных нападок на царицу во время войны. Г-жа Нарышкина совсем по-другому подходила к трагедии царской семьи, рассматривая ее с внутренней, семейной точки зрения. Она категорически отвергала мнение, бездумно разделявшееся большинством даже очень близких к трону людей, будто бы царица была всецело предана интересам Николая II. У Нарышкиной сложилось впечатление, что «Ники» и его дочери составляли одну группу, в то время как Александра Федоровна и ее сын держались в стороне. «И все из-за него (царевича)», – говорила мне Нарышкина с каким-то смехотворным негодованием. Кроме того, она намекала, что вдовствующая императрица, близко знакомая с жизнью императорской четы, считала источником всех несчастий свою невестку. Мне стало ясно, что причина душевного недуга царицы и трагедии не только царя, но и всей империи каким-то образом связана с рождением наследника. Подлинная история частной жизни царицы не опубликована и, вероятно, никогда не станет достоянием гласности. Но если только не допустить, что какие-то личные, интимные обстоятельства так повлияли на Александру Федоровну, что полностью ее изменили, невозможно никак объяснить ту мрачную драму, что разворачивалась в те годы в Царском Селе. Подруга и конфидентка царицы Анна Вырубова все знала, но ничего не рассказала нам в своих полувымышленных мемуарах. После убийства царской семьи главный камердинер царя Чемодуров обронил зловещий намек о «наказании за ужасный грех».
Распутин превосходно вписывался в представления царицы о России. Он воплощал в себе «священный союз» короны с крестьянством, а следовательно, был орудием Провидения. Все сообщения об аморальности Распутина просто отметались как клевета. Распутин соблазнил няньку царевича Вишнякову. Не в силах удержать последствия в тайне, она в конце концов призналась царице, но так велик был авторитет Распутина, что Александра Федоровна восприняла это признание как попытку оклеветать святого человека. Воспитанием царевен по семейной традиции занималась Софья Ивановна Тютчева – фрейлина, входившая в узкий придворный круг. Привычку Распутина в любое время дня и ночи без предупреждения появляться в покоях ее подопечных она считала абсолютно нетерпимой. Но царица оказалась глуха к негодованию г-жи Тютчевой, и фрейлине пришлось уйти в отставку. В конце концов вмешался царь, и Распутина попросили воздержаться от неожиданных визитов к юным царевнам.
Едва ли царь не верил донесениям о поведении Распутина за стенами дворца, особенно исходившим от таких преданных и доверенных слуг короны, как премьер-министр Коковцов, председатель Думы Родзянко, обер-прокурор Священного синода Самарин и генерал Джунковский, заместитель министра внутренних дел и начальник полиции, который, помимо того, был личным другом царя.
К началу войны, против которой решительно выступал Распутин, у него было уже много последователей в Царском Селе, которые часто собирались в так называемом «малом доме» Анны Вырубовой. Слепая вера царицы в Распутина вела к тому, что она просила его советов не только по личным делам, но и по вопросам государственной политики. Генерал Алексеев, которого высоко ценил Николай II, пытался поговорить с царицей о Распутине, но только нажил в ее лице непримиримого врага. Впоследствии Алексеев рассказывал мне, как он сильно встревожился, узнав, что в руки царицы попала секретная карта военных операций. Но, как и многие другие, он был не в силах ничего изменить. Александра Федоровна упрямо считала, что ни один министр не имеет права не подчиняться Распутину. Мы читаем в одном из ее писем: «…Мне не нравится новая кандидатура военного министра [генерала Поливанова]… Он – враг нашего Друга, а это принесет нам несчастье…» К советам Распутина прислушивались даже по вопросам стратегии: «Я буду с беспокойством следить за твоей поездкой [вдоль фронта]… помни, что
К дому Распутина для слежки и охраны была приставлена тайная полиция, сменявшие друг друга министры внутренних дел тратили колоссальные суммы на то, чтобы внедрить в окружение «Божьего человека» надежного осведомителя. Чрезвычайная следственная комиссия, созданная мной от имени Временного правительства, вскрыла просто чудовищную картину деятельности Распутина и его камарильи. Царицу и Вырубову окружали бессовестнейшие придворные и самые беспринципные министры, не считая обычных шарлатанов. Многие из последних были связаны с германской разведкой, которая окружила Распутина кольцом шпионов и «советников».
Нет сомнения, что Распутин являлся осью, вокруг которой вращалась деятельность не только прогерманских кругов, но и откровенных немецких агентов. Свидетельств тому предостаточно. Хвостов, во время войны назначенный министром внутренних дел по совету Распутина, принял решение убить его, ознакомившись с содержимым секретных досье в своем министерстве.
Как впоследствии Хвостов говорил мне, он абсолютно точно выяснил, что немцы получали самую секретную информацию из Генерального штаба через Распутина, но изгнать его из дворца было совершенно невозможно. Распутин был настоящей находкой для любой разведки, и немецкое правительство поступило бы безрассудно, если бы не стало его использовать. Он обладал тремя бесценными качествами: выступал против войны и общался с людьми, разделявшими его взгляды… был неразборчив в выборе друзей, особенно если те могли найти ему женщин на его вкус; и наконец, чрезвычайно любил похваляться своей беспредельной властью над «папой и мамой», как он называл императорскую чету, и терпеть не мог, когда кто-нибудь сомневался в надежности его положения при дворе. Таким образом, без особых усилий можно было заставить Распутина добыть необходимую информацию, а затем выжать ее из него, как воду из губки.