— У меня два брата было. Я младшая. Так и полюбила я футбол.

— Понятно. Братья тоже там — в Москве?

— Один — старший. Второй погиб при исполнении. Афганистан.

Бекас посмотрел на нее. Она отхлебывала кофе из кружки, держа ее обеими руками, и никак не изменилась в лице.

— А мама твоя кем работала? — спросила Валентина.

— Учителем начальных классов. Болезнь рак сожгла ее за три месяца. Хотел я доктором стать, но не получилось — сама видишь.

Первой на наблюдательный пункт, находящийся на кукурузном поле, отправилась Валентина. Оттуда было прекрасно видно всё, что могло въехать и выехать из Оскола. Времени для того, чтобы быстрым шагом дойти от середины поля до огневых позиций, хватало, а если бегом, то хватало с лихвой, пока автомобиль поднимался бы по разбитой грунтовке от Оскола, находившегося в низине, до дороги, на которой они спланировали засаду.

Одна пегая лошадь, впряжённая в телегу, груженную сеном, приехавшая в Оскол; велосипедист, дважды проехавший туда и обратно; УАЗ 2206-«Буханка» проехал по окраинной скотопрогонной улице и остановился рядом с боксами в производственной зоне. Из «Буханки» вылезли двое, стали менять колесо. Люди, одетые в камуфляж и по граждански, снующие туда-сюда — вот и все движение, которое наблюдала Валентина и сменивший ее после четырнадцати ноль-ноль Бекас.

Ночью снова затопили печь, спали по очереди в доме. Один дежурил у забора. Зажжённые фары автомобиля, выруливающего с грунтовки на дорогу, пропустить было бы невозможно. И опять хватало времени Бекасу, чтобы занять позицию на той стороне дороги. Ночью движения по дороге не было вовсе.

Утром первым на кукурузное поле отправился Бекас. Когда солнце стало припекать, за час до смены, Бекас заметил тот самый банковский броневик, выруливающий на грунтовку. Бекас подождал немного, чтобы убедится, что броневик не свернет в сторону периметра охранения. Когда броневик проехал прямо, не свернув, Бекас опустил бинокль, перевел автомат в положение «за спину» и побежал через кукурузу в сторону дома. Бинокль пришлось снять с шеи и взять его в руку. Болтался на груди при беге.

— Десять минут и будет здесь! — сказал Бекас, забегая в дом.

Валентина чистила и смазывала цепь на мотоцикле, спрятанном у покосившегося забора в зарослях высокой травы. Она забежала в дом следом за Бекасом. Сразу за пулемет. Извлекла из короба пулеметную ленту, открыла крышку ствольной коробки, наложила ленту на затворную раму, закрыла затворную раму, сняла пулемет с предохранителя, отвела рукоять заряжания назад и принудительно отправила патрон на линию заряжания. Клац!

Бекас забрал СВД, стоящую возле печи. Чтобы не возвращаться к двери, выпрыгнул в окно, выходящее на дорогу. Пересёк дорогу и там, уже в низине вдоль лесополосы добежал до своей огневой позиции. Залёг под маскировочной накидкой. «Есть ещё время, чтобы успокоить сердцебиение после бега для хорошего выстрела. Есть время», — подумал он.

Поднимавшееся к зениту жаркое солнце середины лета слепило глаза, по лицу скатывались капельки пота. Бекас отер их рукавом. Стайка серых воробьёв поднялась над лесополосой и, покружив над Бекасом, полетела в сторону кукурузного поля.

Через десять минут, как и рассчитывал Бекас, автомобиль, переваливаясь на ухабах грунтовки, показался на расстоянии двухсот метров, вырулил на дорогу.

Бекас уже все продумал заранее. Стрелять нужно будет тогда, когда броневик не доедет до дома метров пять, или десять — остановить машину прямо напротив окон дома. Если пропустить броневик дальше, тогда Бекас окажется на линии огня пулемета.

Бекас ждал. Он приложился к прикладу, слегка потянул правую руку на себя, не давя при этом сильно плечом, положил щёку, в промежутке одной-двух секунд между вдохом и выдохом, он плавно нажал на спусковой крючок.

Выстрел!

На лобовом стекле появилась пробоина.

Глушитель «Ротор» погасил звук выстрела. Затворная рама клацнула не громче, если бы на пол уронили большую связку ключей.