Получил от тебя два письма, за которые очень благодарю…

В первых строках своего письма хочу сообщить, что я жив и здоров…

… если счастлив буду, то приду домой. Пока жив, не могу гадать, что будет дальше…

Эх, если бы мне удалось взглянуть на тебя хотя бы одним глазком…

Будь уверена и не теряйте надежды, что мы обязательно встретимся…

Жить под ярмом немцев наша Родина не будет…

Несколько слов о себе. Сейчас ответственности еще больше прибавилось в моей работе. Занимаю должность командира дивизиона. Хотя работа для меня нова, но с работой справляюсь. В деньгах буду вам помогать побольше…

Катюша, не затрудняй себя на огороде, как можно больше старайся отдыхать. Поцелуй за меня маму…

Если можно, вышли мне бандеролью учебники: „Неорганическая химия“, „Физика“ — за все классы. Очень они мне нужны. Закончим войну, пойду в 10-й класс…»

В самом низу письма Бекас прочитал дату: «второе-ноль-восьмого-тысяча-девятьсот-сорок-четверного».

Бекас собрал все письма, сложил те из них, которые развернулись, уложил письма стопкой на то место, откуда их взял.

Он спустился с чердака обратно. Валентина сидела все так же за столом и просто смотрела в окно через пулеметный прицел. Она услышала, как вошел Бекас, не обернулась и вдруг окликнула его:

— Бекас?

— Ау?

— А ты песни знаешь какие-нибудь?

— Какие песни? Для чего?

— Для души, какие ни будь, знаешь?

— А-а-а в этом смысле! Не-а — у меня слуха нет и на стихи памяти — все кусочками только, обрывками.

— Жаль. — сказала она, рассматривая дорогу через прицел пулемета.

И вдруг Бекас услышал, как она тихо запела, прижавшись щекой к прикладу пулемета: