— Потом. Я недавно ела. К тому же, говорить с набитым ртом неудобно. — Он округлил глаза. — Удивлен, что я позвала поговорить и именно это собираюсь сделать? — спросила просто так. Захотелось.

— Ты пригласила, — и указал на меня ложечкой, как будто этим все и сказано. — Вот только тема разговора, думаю, мне не понравится. — Тревога отразилась на лице Йена, заставив нервно дрогнуть губы, искажая его и так не симметричную улыбку.

— Возможно, — я не стала врать, — но, чтобы точно понять, скажи, чем ты занимался до вчерашнего дня, после того нападения на меня?

— Да ничем особенным, — он растерялся и начал пытаться припомнить детали. — Выполнил пару заказов, в пятницу был на занятии… Но это ты и так знаешь. В выходные? В субботу встречался с друзьями у Константина — играли в разные настолки, разошлись под утро следующего дня. Потом был дома. Больше ничего такого. — Он не на шутку испугался, так словно его пытались уличить в чем-то незаконном.

— Семью мистера Айзинга осушили, — произнесла я, смотря как побледнел Йен.

Сильный страх охватил его на несколько секунд, но резко сменился на сомнение, а потом осталось лишь разочарование.

— Ты думаешь, что это я сделал? А я-то решил, что ты не такая, как все. Но даже без своих эмоций, ты оцениваешь предвзято.

— Я еще не оценила. И спрашиваю, чтобы понять, какой ты.

— Какой я пожиратель?

— Да.

Он уставился на меня, думая о чем-то своем. А я словно впервые видела этого человека. Черты четкие. Выражение сосредоточенное и серьезное. После его бесконечных улыбок и радости, этот Йен был похож на снег, падающий за окном, — обманчиво пушистый и холодный.

Он склонил голову и, глядя себе под ноги, заговорил:

— Я никогда никого не осушал. Я не способен на такое. Почему — говорить не собираюсь. Просто знай, что это так, — для подтверждения своих последних слов, Йен посмотрел на меня уверенным и серьезным взглядом.

Я видела в нём решительность. И тревогу. Боялся, что не поверю? У него был шанс убить меня, но он этого не сделал. У него был шанс дать мне умереть, но он и этого не сделал, раскрыв себя. Да, я ему обязана. И принять его заявление как единственную правду — это малое, что я могла сделать в качестве своих извинений. Даже в текущем состоянии мне не пришлось бы по нраву, если бы меня подозревали в убийстве.

— Хорошо, — сказала одно слово, и черты его лица заметно расслабились, но тревожные всполохи еще не затихли.

— Это все, что ты хотела узнать? Не я ли случайно убил семью Айзинга? — он нервно хохотнул, но радости не наблюдалось. — И правильно ли я понимаю, что сам Айзинг учесть своей семьи не разделил? — неожиданно мелькнула надежда, но вполне ожидаемо с его словами и настроем.

— Айзинг жив. Был по крайней мере. Что с ним будет, одному ангелу известно.

— Правильно говорить «богу», — Йен снисходительно улыбнулся, потянувшись за тортом.

Не стала пояснять, что в данном случае ошибки нет.

— Расскажи мне о пожирателях.