— Так ты царевич, да? Не простой, а царского рода? Расскажи мне про себя, Айвар, сын Дианора!
Он замотал головой, будто пытаясь отмахнуться от настойчивых вопросов, но глаза Айны горели любопытством, и любопытство это мог утолить лишь он своим рассказом. К тому же и у него самого накопилось очень много вопросов, и все они требовали ответа. Как получилось, например, что подарок для Ириды принадлежит другой женщине? А что стало с ней самой? Погибла? Или продана?
— Почему ты носишь на себе этот знак? — Айна коснулась губами татуировки, легла на неё щекой, прислушиваясь к ровным ударам сердца. Почему этот миг нельзя превратить в вечность? Какую цену потребовал бы Творец за исполнение такого желания? Бессмертную душу? С радостью! С великой радостью! С улыбкой!
— Я жрец Матери. Им отмечены все служители… — Он ласково поглаживал Айну по голове, погружая пальцы в нежную мякоть волос. Айна очень редко ловила в его движениях проявления ответного чувства, поэтому сейчас аж глаза закрыла, расслабилась, наслаждаясь этой лаской. Слова Айвара, смешиваясь со словами незнакомого языка (наверняка, марагского), текли приятным для слуха потоком. — Обычно Матери посвящают свои жизни только женщины, бывают, конечно, и исключения, в случае со мной, хотя бы. Моя мать — главная жрица в нашем храме, она молилась о рождении дочери: хотела с рождения посвятить её служению — это самая большая жертва, какую может предложить женщина Матери-Создательнице. Но родился я…
Отступать от обещанного Богине нельзя — это хуже всего. Поэтому до двадцати пяти лет мне нужно было сохранять все наложенные обеты, участвовать в службах, хранить знания о Её имени. Но с меня, как с мужчины, меньше требовалось, мне позволяли встречаться с отцом и братом, я мог ходить на охоту, работать в кузнице, прикасаться к металлам, к оружию, — усмехнулся. — Только после этого надо было проходить очистительные обряды. Богиня-Мать против насильственной смерти, но и Она берёт в качестве дара свежую кровь, только кровь эта должна быть отдана добровольно и самостоятельно. Такая жертва способна вдохнуть жизнь в камень и вернуть душу в мёртвое тело. В крови сила человека, в крови его память и воля. Богиня-Мать поделилась с каждым живым существом этого мира каплей Своей священной крови, поэтому мы все являемся Её детьми…
— Нет, ты неправильно говоришь, — возмутилась Айна, приподнявшись на руке, она произнесла с улыбкой, будто объясняла давно известный факт маленькому ребёнку:- Творец всего сущего — Огонь. Он оставил нам Солнце в память о Себе, Его сила породила нас всех, и солнце поддерживает наши хрупкие жизни.
Солнцеликий Сам создал для Себя женщину, собрав все тени мира из мест, куда не доходит солнечный свет. Богиня Нэйт подчиняется мужу, только одну неделю один раз в год она получает власть над миром.
Айвар выслушал её довольно спокойно, долго молчал, обдумывая услышанное, заговорил всё-таки, хотя Айна уже успела подумать: опять обиделся.
— Бесконечное число лет назад, когда вместо мира был хаос, когда ещё не было земли и неба, звёзд, луны и солнца, когда ещё не было света и тени, а была лишь перворождённая тьма, тогда из самого сердца бездны родилась первая дождевая капля; ей некуда было упасть, ведь земли ещё не было. Она висела в центре тьмы так долго, пока из неё не родился наш мир. Но прежде из капли появились Она и Он. У них нет имён. Разные народы называют их по-разному. Они появились одновременно, родились в одно и то же мгновение, поэтому наш мир и всё, что в нём существует, имеет пару. Если есть ночь, значит, есть день. Если была тьма, значит, должен был появиться свет.
Она и Он, Он и Она не могут друг без друга, и всё равно они стремятся отделиться, оторваться и существовать самостоятельно. Это же видно, — Айвар заставил Айну раскрыть ладонь, на которой лежала пластинка, — вот Она — Мать, Создательница и Творительница. А вот Он — Дух и Сила, влекущая любого мужчину на поиск новых знаний.
Айна ещё раз глянула на сплетение ломаных линий, хотя и знала их наизусть, а профили — мужской и женский — увидела только сейчас. И смеха радостного не смогла сдержать. И как раньше не замечала? Вот же они, вот!
Нежный сладостный изгиб губ, круглящийся подбородок, неглубокая ямочка переносицы — женский; резче выступающая линия бровей над переносицей, прямой нос, строго поджатые губы — по этим приметам легко угадывался и мужской.
— Это очень древний знак, знак двух сил, но мы называем его знаком Матери. Он священный, в нём все силы мира скрыты… Даже любовь. Если подарить талисман с этим знаком, сделанный своими руками, женщине, она будет любить до самой смерти…
— О! — Айна рассмеялась, поглаживая пальцами узор линий на его груди. — Это ты мой талисман. Мой самый счастливый подарок…
Он накрыл её руку своей, смотрел с грустной улыбкой.
— Нам нельзя так, госпожа. Это очень рискованно. Да и Лидас к тому же… — умолк на миг, подыскивая нужное слово. — Мне стыдно перед ним! Это предательство. За спиной ведь…
Айна нахмурилась недовольно. Эта тема ей всегда была неприятна. К тому же проскользнувшее слово «госпожа» намекало на определённую дистанцию, которой даже постель не была помехой.
— Я никогда его не любила! — отрезала резко, стискивая пальцы в кулак, отбрасывая от себя его руку. — И ты это знаешь! Я тебе с самого начала это говорю. Да, он хороший человек. Смелый и добрый. С мягким сердцем, с очень мягким сердцем, — тебе ли про это рассказывать. Но я не люблю его! Никогда не любила. Никогда, слышишь! Я увидела его только в день свадьбы. Тут о любви и речи быть не могло. — Перевела глаза на Айвара, прожигающие, чёрные страстные глаза. — Поэтому мне нечего стыдиться! Мне не о чем жалеть! Пускай знает. И чем быстрее, тем лучше…
— А как же?.. — вопрос сорвался у Айвара с губ сам собой и остался недосказанным до конца.
— Что с тобой будет, да? — Айна угадала правильно. — Не бойся! Я сама буду говорить с ним! Лидас сделает так, как я скажу.