Тот ответил не сразу, и вид его при этом был крайне обеспокоенным. Он замкнулся в себе, что-то тщательно обдумывая.

— Очевидно, Верховный династ оказался не настолько глуп, насколько я имел неосторожность предполагать.

И что теперь будет? Этого я спросить не осмелилась, чтобы снова не спугнуть едва почудившуюся удачу. Слегка пошевелив конечностями, я попыталась встать ровно. Гер позволил, деловито набирая что-то на экране, но из объятий не выпустил. Наша платформа прекратила движение, плавно затормозив, после чего зависла, слегка покачиваясь на ветру.

Между тем краем глаза, с противоположной стороны я заметила новое движение, и с интересом повернула голову. Кажется, нас технично окружали со всех имеющихся сторон. Неужели Лали все же удалось убедить династа? Если так, какое же счастье! Хотя, радоваться было все-таки пока рано, еще неизвестно, что будет дальше. Может меня посадят в соседнюю камеру, или, еще хуже, в общую с ним. Или, совсем уж прекрасно, нас обоих под домашний арест, ха-ха. Хотя я вроде бы ничем особым эрботам не насолила. Вирусов не изобретала, в бега не ударялась, разве что… Точки с другой стороны быстро приближались, обретая форму, и, разглядев, кого именно надуло в нашу сторону на этот раз, едва снова не свалилась в обморок. Разве что… я привела на земли эрботов их давних врагов - эрсиорхов! Но именно сейчас мне стало резко на это наплевать. Мое сердце вспомнило свое истинное предназначение, и начало работать с утроенной силой, да так, что стало жарко.

Вся подавшись вперед, я жадно впитывала знакомые до боли очертания мужской фигуры на ближайшем гравике, и не верила своим глазам. Но как он узнал, где искать?! Я едва не плакала, побелевшими пальцами вцепившись к холодный поручень. В один момент терпеть вокруг себя руки другого мужчины стало просто невыносимо. В глазах защипало, но слезы не пролились. В кои-то веки я готова была заплакать от радости.

Гер тоже заметил новоприбывших, и я видела, как его едва не перекосило от неприязни. Он крепче сжал руку на моей талии, лихорадочно соображая, как будет выкручиваться из сложной ситуации. Как по мне, ответ был очевиден. Бежать ему было некуда. Если бы только эрсиорхи, но по его душу прибыли и местные Каратели, что значит, у правителей к нему тоже имелась пара дополнительных вопросов. Очевидно, преследователи просто так не отстанут, а значит…  Значит у меня есть неплохой шанс!

Нас окружили с десяток гравиков, зависнув в нескольких метрах вокруг, и на виртуальном экране перед Германом одно за другим замигали входящие сообщения. Гер неспешно открывал их по одному.

 «Гермиан Тсарге, Верховный династ убедительно советует вам проследовать в Цитадель в нашем сопровождении. Вашу спутницу следует передать эрсиорхам немедленно. Их в Цитадели видеть не желают.» — прозвучало одно из них совершенно нейтральным мужским голосом. Второе было куда лаконичнее: «Выходи, паразит!» — веско озвучил Ктиаран. Я не могла не улыбнуться, изо всех сил сдерживая рвущееся наружу ликование.

«Две минуты на раздумья, после чего мы будем вынуждены применить карательные меры» — прилетело третье.

«Не тупи, вылазь, больно не будет. Почти» — прозвучало четвертое мрачным голосом Царнима.

Гер так сильно сжал руками металлический поручень, что, казалось, тот погнется под его побелевшими пальцами. Но раздумывал мужчина недолго. Взяв за плечи, он развернул меня к себе, вперившись в мое лицо своими лимонными зрачками. Выражение его глаз было новым, совершенно мне незнакомым. В них были тревога, боль, отчаяние и такая мрачная решимость, от которой мне стало не по себе. На секунду прикрыв глаза, будто сосредотачиваясь, он открыл их снова и быстро заговорил:

— Боюсь, если убегать вдвоем, то они могут открыть огонь на поражение. А я не хочу, чтобы ты пострадала.

Я тяжело сглотнула, не в силах оторвать от него взгляда, каждой клеточкой кожи чувствуя, как в воздухе вдруг повисло нечто крайне значительное и неумолимо неизбежное.

— Но я обязательно за тобой вернусь, — продолжил он, обхватывая мое лицо ладонями, и легонько касаясь своим лбом моего. — И всё обязательно будет хорошо, а если нет… Если что-то вдруг пойдет не так…

Он тяжело выдохнул мне в губы, и я зажмурилась. Но ничего не происходило, и тогда я снова на него посмотрела. Эта его непрошенная близость уже не казалась столь некомфортной, как все те, что были раньше, ведь на этот раз, я чувствовала, она была последней. Поэтому старалась терпеть. Гер смотрел на меня с выражением невыразимой боли и отчаяния.

— Прости, — сказал он тихо, так, что я едва услышала. И … — он снова вздохнул, так, будто ему невероятно тяжело было выдавить из себя эти несколько прощальных слов. — И будь счастлива, хорошо? Хотя, зачем просить, ты и так теперь будешь, — он горько усмехнулся, — а я всегда буду тебя любить, до последнего вздоха, помни, и… Прости, если сможешь. Я был глупым, жестоким, и самонадеянным эгоистом.

А ты навсегда теперь в моей голове, Виринея…. Рин. Прости, прости… Знаешь, я бы мог вырвать себе сердце, чтобы перестать тебя любить. Вот только, был бы тогда в моей жизни смысл? Все эти годы я жил тобой, засыпал и просыпался с мыслями о тебе, ты стала моим наваждением, моей единственной недостижимой мечтой. Если бы ты только могла, хоть раз, один единственный раз, искренне… Если бы я только мог увидеть в твоих глазах, что ты не держишь на меня зла, что простила, и, может быть даже…

Я закусила губу. В горле застрял тяжелый ком, мешавший выдавить хоть слово в ответ. Поэтому мне только и оставалось, что смотреть на него повлажневшими глазами, и молчать, отчаянно сжав руки в кулаки. Несмотря ни на что, его было безумно жаль, но с другой, себя было жаль куда больше, так что… Пару фраз сожаления не перекрывали всего того, что он наворотил. Однако эти его, полные искреннего чувства слова признания ранили глубоко, задевая самое сокровенное. И частично я винила именно себя в том, что всё сложилось между нами именно так. Но сейчас уже было ничего не исправить. Более того, уже давным-давно было ничего с этим не поделать. Всё вышло, как вышло. И последствия заставляли только жалеть да сдерживать подступающие к глазам слезы. Я судорожно вздохнула, не в силах предложить ему чего-либо взамен. Не имея ни малейшего желания этого делать.

Мужчина отчаянно искал в моем лице хоть что-то, малейший намёк, выражение, знак или проявление эмоций, и, не найдя, нехотя отпустил мое лицо. Возможно, он решил, что его проникновенная речь тронет мою жалостливую душу и я, плюнув на все, улечу с ним? Ха-ха два раза! Конечно, меня тронуло, даже более чем, но… Сопереживала ли я? Тысячу раз да! Но больше всего мне было жаль того, что именно я стала объектом его больной страсти, той, которой никак не суждено было стать взаимной. И он уже, кажется, понял, что с моей стороны ответной речи ему не дождаться, как и ответных действий. Слишком давно и основательно он всё испортил. Я просто молчала в ожидании, когда мужчина меня наконец от себя отпустит. Всему приходит конец. И, хотелось верить, что это был самый настоящий и бесповоротный финал нашей с Германом истории. Не самый лучший, не самый счастливый, если он вообще был здесь возможен. Но хоть какой-то. И это обнадеживало. Но, очевидно, только меня.