Продолжая в том же ключе, книга также стремится внести коррективы в точку зрения, согласно которой над Грузией нависает огромный преступный заговор. Она ставит под сомнение идею о том, что воровской мир представляет собой некую всеобъемлющую противозаконную систему, которая легко расчленяет территорию и без особых усилий навязывает свое мировоззрение, подрывая при этом стабильность целых стран. Воры в законе, как и все тайные общества, сталкиваются с серьезными проблемами координации, организации и преданности. Таким образом, бедственное положение этого преступного братства, зависящее от сохранения политической воли к тому, чтобы выйти на цель, предполагает, что судьба Грузии не должна по-прежнему быть связана с этим остатком ГУЛАГа.
Грузинское «дело» и теория устойчивости организованной преступности
В июле 2010 года Московский суд приговорил Ониани, общепризнанного босса кутаисской группировки грузинских воров в законе, к десяти годам лишения свободы за похищение людей и вымогательство [Galeotti 2010; Криминальная 2010]. Его рассеянные по всей Европе грузинские соратники были атакованы и убиты конкурирующей тбилисской группировкой, принадлежащей ныне покойному Усояну. Между тем единственный вор в законе, сохранившийся в Кутаиси, родном городе Ониани, расположенном в западной Грузии, остается на воле и может свободно ходить по улицам, правда, лишь по причине преклонного возраста и нездоровья. Однако всего семь лет назад Ониани руководил масштабной операцией по отмыванию денег в Испании, и грузинское правительство обращалось с ним как с государственным деятелем. В тбилисском аэропорту его встречали сотрудники МВД и обеспечивали охрану его кортежа.
Предыдущие главы должны помочь объяснить многие аспекты бедственного положения Ониани: фракционность, конфронтацию с соперниками, эмиграцию и потерю влияния в Грузии. Положение Ониани свидетельствует о судьбе многих воров в законе, по крайней мере в Грузии. Эта преступная сеть, которую я определил как мафию, адаптировалась и пережила множество потрясений и социально-политических преобразований и сохранила сильное социальное влияние в Грузии после распада Советского Союза. Однако организационные проблемы в сочетании с политикой борьбы с мафией, начатой после «революции роз» 2003 года, поставили под вопрос выживание этой мафии. Воры в законе в данном случае не смогли ни устоять, ни приспособиться. К сегодняшнему дню ландшафт организованной преступности в Грузии с 1990-х годов сильно изменился. С момента крушения коммунизма и особенно с 2003 года эта страна прошла через процесс реорганизации преступности во многих смыслах.
В этой книге особое внимание уделяется пониманию динамики криминального мира в Грузии, чтобы объяснить, как и почему у воров в законе оказался низкий уровень устойчивости к начавшемуся в 2005 году государственному давлению.
Были определены четыре основные переменные, влияющие на зависимую от них переменную устойчивости: ресурсы, внешние отношения, внутренние отношения, а также символические и социальные границы. В исследовании была предпринята попытка описать метаморфозы этих переменных и, по возможности, объяснить их. Анализ на основе сделанных в предыдущих главах наблюдений позволяет на примере Грузии сделать об этих переменных некоторые выводы, которые могут быть ориентировочно использованы для построения теорий устойчивости в мафии и развиты в остальных случаях. Я подробно расскажу об этом ниже:
1. С точки зрения мафии внешние связи играют ключевую роль в снижении ее уязвимости при агрессии со стороны государства. Многочисленные связи мафии с различными политическими деятелями защищают ее от последствий политических изменений. Однако смена режима на объединенную враждебную машину политической партии, которая активно реформирует коррумпированные элементы и обеспечивает конформность политических деятелей на региональном и национальном уровнях, создает большую опасность давления на мафию.
2. Рост предложения ресурсов из разнообразных источников оказывает на устойчивость варьирующееся воздействие. Это позволяет экспансии и ресурсам адаптироваться к экзогенным изменениям, однако ориентация на обогащение снижает стимулы, основанные исключительно на преданности, действуя в пользу накопления капитала, что, в свою очередь, может иметь негативные последствия для исключительности и престижа членства в мафии и его последующей ценности на рынках защиты и разрешения споров. Кроме того, расширение возможностей для увеличения богатства увеличивает накладные расходы на регулирование остальных фрагментов сети. Рост числа и возможностей источников дохода влечет за собой конкуренцию и конфликты, которые, в свою очередь, вызывают необходимость приспосабливаться.
3. Ослабление границ, то есть снижение барьеров для входа и выхода, при наличии конфликтов и конкуренции положительно влияет на устойчивость в краткосрочной перспективе. Однако в долгосрочной перспективе ослабление границ влияет на устойчивость негативно. Во-первых, увеличение числа членов мафии затрудняет координацию и вызывает фракционность, а следовательно, конфронтацию. Во-вторых, набор некачественных членов негативно влияет на репутацию группы, что может повлиять на исключительность и желательность членства в ней в долгосрочной перспективе, а также на снижение социальной поддержки.
4. Фракционность, уменьшение паритетности связей и централизация оказывают на устойчивость переменное влияние. Используя авторитарные формы командования и разрешения споров, они позволяют повысить эффективность координации и управления, а также преодолеть проблемы мониторинга и коллективных действий. Однако эти факторы способны породить конфликт между влиятельными и харизматичными личностями и помешать масштабной реакции на угрожающие всей сети экзогенные угрозы. Кроме того, преданность как стимул имеет важное значение для поддержания внутренней легитимности и взаимного притяжения между членами. Без этого коллективные ресурсы могут быть израсходованы по мере того, как распадаются общие убеждения и повышаются ставки дисконта на членство.
В случае с Грузией, конечно, трудно точно сказать, когда начались изменения. Не следует попадать в ловушку, принимая за данность некое идеализированное прошлое, в котором честные преступники были гораздо более дисциплинированными, лучше организованными и хорошо себя вели. Это прошлое никогда не существовало, и иллюзорная память о нем является продуктом недавней травматической истории Грузии. Правда, есть немало свидетельств того, что в далеком прошлом воровское братство действительно было более аскетичным и дисциплинированным, если не совсем честным. Однако с течением времени оно постепенно менялось, и некоторые из отмеченных здесь изменений начались задолго до распада Советского Союза. Все данные свидетельствуют о том, что в период, начавшийся сразу после 1991 года и длившийся вплоть до «революции роз» 2003 года, изменения ускорились, а процессы адаптации усилились.
Настоящее исследование не утверждает, что там, где происходит адаптация, она обязательно является продуктом целенаправленных, хорошо продуманных стратегий повышения устойчивости или снижения уязвимости к давлению государства. Вместо этого, в соответствии с литературой по организационным изменениям (см. главу 2), грузинский случай предполагает, что полное понимание того, почему и когда преступные организации меняются или не меняются, возможно только при принятии в расчет множества вмешивающихся в этот процесс переменных. Таким образом, поскольку элементы устойчивости, упомянутые выше, различаются, это может происходить или не происходить в соответствии с любой рациональной стратегией повышения устойчивости. Хотя снижение устойчивости нежелательно, в неопределенной и быстро меняющейся среде оно может привести к непредвиденным последствиям. Учитывая, что после распада Советского Союза Грузия демонстрировала наличие этих условий, о причинных факторах, приводящих к изменениям, трудно сделать четкие выводы. Хотя в исследовании была предпринята попытка выявить главные причины, вызывающие необходимость адаптации и последующие изменения в устойчивости, причинно-следственные эффекты не могли быть точно измерены, равно как и не могли быть предусмотрены все возможные промежуточные переменные. Однако в качестве первичных причинных движущих сил изменений некоторые факторы все-таки выделялись.
Одним из таких факторов был уровень жесткой конкуренции в окружающей среде после краха советской власти. Эта конкуренция стала важной переменной во многих областях. Незащищенные права собственности, деморализованные полицейские силы и пористые государственные границы усилили в 1990-е годы поток ресурсов, доступных грузинским ворам в законе. Тем не менее эти факторы также привели к росту жестокой конкуренции в борьбе за добычу, оставшуюся после распада государства, оказывая на воров в законе давление, к которому они не смогли успешно приспособиться. Непредсказуемость окружающей среды затрудняла координацию коллективных изменений, в конечном счете оставляя воров в законе уязвимыми для давления со стороны государства. Это открытие является важной коррективой в восприятии того мнения, что мафии любят вакуум власти и процветают, когда государство слабо.
Рост конкуренции со стороны других вооруженных групп, военизированных формирований и коррумпированных государственных органов стал катализатором изменения структуры и практики рекрутирования воров в законе, а также смещения стимулов от преданности к личной выгоде. Как показывают другие исследования мафий [Reuter 1995; Paoli 2007; 2008; Gambetta 2009а], рекрутирование может быть ключом к их выживанию. От него зависит институциональное воспроизводство. Однако изменения в практике рекрутирования, вызванные главным образом усилением конкуренции, имели для воров в законе огромные непредвиденные последствия. Коррупция, проникшая в эту практику, вызвала снижение доверия среди самих воров в законе и привела к тому, что их репутация начала ухудшаться. Поскольку она является одним из самых важных активов любой мафии, с ней нужно обращаться осторожно. В то время как другие ресурсы для рэкета росли, статус, коллективный ресурс, который делал этот рэкет экономически эффективным, падал. Как только коллективный ресурс статуса был исчерпан, игра была закончена. Общие убеждения в том, что другие носители статуса также будут вкладывать средства в поддержание коллективного ресурса, принадлежащего всем, то есть статуса, вызвали в игре с этим статусом «гонку на износ» в целях получения быстрой выгоды, используя всю его ценность.
Могли ли воры в законе повернуть вспять изменения, которые препятствовали их выживанию, например, остановив распад коллективных убеждений, который распространялся как зараза? Так, в Италии социальная и политическая реакция на действия мафии, убившей судей и устроившей ряд взрывов в начале 1990-х годов, была настолько негативной, что Бернардо Провенцано, босс боссов мафии,
Фактически, управляя своим коллективным ресурсом элитного криминального статуса, воры в законе должны были иметь дело с набором дилемм, изложенных Остром [Ostrom 1990] в ее работе о проблемах коллективных действий в управлении общими ресурсами пула. Даже когда правила создаются для преодоления индивидуалистического оппортунизма, это оставляет только дальнейшие нерешенные проблемы, касающиеся того, как можно снабдить институт правилами изменения правил. Как участники процесса могут сигнализировать о своей непоколебимой преданности соблюдению этих правил? Какие существуют стимулы контролировать и наказывать других, учитывая, что само наказание является общим благом, которое приносит меньшую отдачу карателю, чем институту?
Остром [Ostrom 1990: 211] (см. также [Tilly 2005: 40]) утверждает, что при сохранении коллективного ресурса искупительные изменения могут произойти только в том случае, если: бенефициары ресурса разделяют мнение, что им будет вредно, если они не примут альтернативные правила, и все будут затронуты аналогичным способом предлагаемыми изменениями правил; бенефициары ресурса высоко ценят продолжение деятельности этого общего ресурса и сталкиваются с относительно низкими затратами на информацию, изменения и принуждение; обобщенные нормы взаимности и доверия разделяются, а группа относительно мала и стабильна. Ни одно из этих условий, как мы видели, не годится для воров в законе. Таким образом, в будущем трудно ожидать выживания воров в законе как преступной сети. Скорее всего, как это представляется, действующие за пределами Грузии воры в законе распадутся на иерархические, более локализованные и территориальные мафиозные группы, связанные между собой минимумом взаимодействия, в которых «титул» вора в законе имеет все меньшее значение.
Можно опираться на умозрительные выводы этого исследования данного сюжета, изучая переменные и этиологические факторы, выявленные здесь в каждом конкретном случае. Однако ничто не отменяет того факта, что в случае с Грузией важно также понять, как государство могло начать такую мощную кампанию по борьбе с мафией в той части мира, которая не известна эффективным управлением. Хотя такой анализ не был акцентом книги и такой акцент был сделан в другом месте (см. [Kupatadze 2012]), есть некоторые особенности, связанные с грузинским периодом «революции роз» 2003 года, которые заслуживают упоминания в заключении.
Объясняя способность грузинского правительства проводить и на деле осуществлять самую широкую антимафиозную политику на постсоветском пространстве, прежде всего следует отметить, что после свержения Шеварднадзе в 2003 году правительство Саакашвили пользовалось беспрецедентной популярностью. Эта популярность явно была основана на обещании бороться с коррупцией и преступностью и очистить страну от воров в законе. Переход к новой политике произошел в отсутствие какой-либо договоренности с ними, поэтому в новом революционном правительстве не существовало никакого раскола или оппозиции и повестка дня сохранялась неизменной. К тому же политико-экономическая стратегия массовой приватизации и либерализации экономики с целью привлечения прямых иностранных инвестиций требовала, чтобы правительство могло обеспечить инвесторам физическую безопасность на всей своей территории. Кроме того, опасения по поводу подверженности грузинских сил безопасности вредоносным иностранным, в особенности российским, влияниям, создали сильный стимул для принятия против коррумпированной полиции и защищаемых ею скрытых в тени двуличных мафиозных фигур крутых мер. С самого начала Саакашвили, наделив президента большими полномочиями, внес в конституцию поправки, что позволило исполнительной власти принимать требуемые решения и проводить свою политику быстро, так что все происходило легко и без особых политических разногласий, а также без значительных упущений и ненужных дебатов [Areshidze 2007; Berglund 2013]. В то же время при отсутствии сдержек и противовесов злоупотребление властью через политически зависимую судебную систему продолжалось практически беспрепятственно. Использовались досудебные и административные задержания, имели место непрозрачные сделки о признании вины и аресты активов для извлечения ресурсов и формирования государственного бюджета в рамках того, что Всемирный банк, описывая, как Грузия преуспела в своей борьбе с преступностью и коррупцией, с малой долей критики назвал «необычными решениями» [World Bank 2012: 97].
В то время существовала смесь возможностей и стимулов, характерных для переходного периода в жизни Грузии, революционного контекста и экономической и геополитической ситуации. Наряду с этим институциональная политическая перестройка и внесудебная практика, сформировавшаяся на фоне рвения и истинной веры в свое дело преимущественно молодых и получивших образование на Западе революционеров, позволили успешно развернуть антикоррупционную и антикриминальную кампанию, которая захлестнула практически все, оказавшееся на ее пути. Из-за специфики данного случая неясно, может ли такая политика применяться и будет ли она работать в других странах региона. Кроме того, с учетом разоблачений широкомасштабных нарушений прав человека и пыток в тюремной системе Грузию не следует рассматривать в качестве образца для других. Какими бы ни были преимущества борьбы с мелкой коррупцией и организованной преступностью, предельная ориентация на карательные меры, используемая для достижения этой цели, невероятно тяжело давит на грузинское общество. Чрезмерное использование системы уголовного правосудия как средства решения проблемы преобразования общества и имевшие место злоупотребления дорого обошлись как в социальном, так и в юридическом плане. Правительство Саакашвили убедилось, что на улицах и на избирательных участках они могут вызвать сильную негативную реакцию. Из-за этого грузинская модель борьбы с преступностью, которая так активно продвигалась на международном уровне, может со временем выглядеть все менее и менее привлекательной. Более того, как явствует из этой книги, в других контекстах антимафиозная политика может не обязательно преуспеть так, как это сделала политика грузинская. Это будет зависеть от степени устойчивости и способности к адаптации ее объектов – в той же степени, как и все остальное.