Книги

Реорганизованная преступность. Мафия и антимафия в постсоветской Грузии

22
18
20
22
24
26
28
30

Как мы видели, воры в законе создали систему коллективного принятия решений на собраниях, известных как сходки. Они имеют права и обязанности друг перед другом и объединяют ресурсы в распределяемые по регионам общие фонды, известные как общаки.

Кроме того, воры в законе установили строгие критерии для вступления в организацию и исключения из нее через ритуальные процедуры инициации, четкие механизмы наказания нарушителей правил и общие кодифицированные нормы поведения, которые подчеркивают вечную преданность, взаимность во всем и братские отношения.

Благодаря всем этим мерам воры в законе культивируют важнейший общий ресурс: исключительный криминальный статус. Как отмечал М. Вебер, избирательность членства, а также особый прозрачный образ жизни являются классической основой статусных групп [Whimster 1993]. При создании и поддержании статусных границ воры в законе также требуют признания их со стороны прочих, находящихся за пределами этих границ [Bourdieu 1996; Ridgeway 2001]. Как пишет Бурдье, акты посвящения должны «добиться признания границы “элиты” теми, кого она исключает, не меньше, чем теми, кого она включает» [Bourdieu 1996: 104]. Такое признание в виде позитивных нормативных ориентаций отмечено многими исследователями постсоветского пространства [Humphrey 2002; Долгова 2003; Oleinik 2003]. Например, Хамфри утверждает, что поддержка организованных преступников связана не только с властью, влиянием или страхом, но и с тем, что «они [воры в законе] относятся к тому типу людей, у которых есть закон… [и которые имеют] полное представление о себе как о людях, которые дисциплинированы, миролюбивы и подчиняются закону» [Humphrey 2002: 112]. Воровской кодекс чести может иметь инструментальную ценность для тех, кто его создает, и тех, кто ему следует, но также может быть оценен как социально приемлемый и даже этический.

Воров в законе в Грузии в таком случае можно было бы считать криминальной знатью или элитой. В поздний советский и постсоветский период это звание стало не только престижным, но и прибыльным. Инструментальная ценность статуса, как утверждает Д. Подольный [Podolny 2005; Podolny, Lynn 2009], является «биржевым товаром». Слово вора в законе приобрело ценность на рынках защиты и разрешения споров в силу того, что хозяин этого слова обладал выдающимся «титулом». Таким образом, «титул» вора в законе стал товаром, который с лихвой окупал затраты на его приобретение. Более того, коллективность этого статуса, как утверждают Гамбетта и Бахарах [Gambetta, Bacharach 2001:166], дает ему возможность устанавливаться и распространяться гораздо быстрее, чем индивидуальная репутация. Таким образом, покупка устоявшегося статусного товарного знака дает доступ к накопленной коллективной репутации. Доход напрямую зависит от этой репутации и статуса, вот почему защита торговой марки в деловом мире так важна.

Когда мафиозный товарный знак употребляется в целях обеспечения защиты, аудитория этого товарного знака с большей вероятностью поверит, что предполагаемый мафиози действительно имеет соответствующую идентичность и принадлежит к мафии, если знаки, подтверждающие это, трудно и дорого приобрести или продемонстрировать. Эта цена может быть сформирована посредством принятых в группе болезненных процедур инициации, таких как покрывающие все тело татуировки или иное добровольное увечье, сложные и доступные только посвященному язык и жесты рук, а также тяжесть и неотвратимость наказания любого самозванца, подающего сигнал, на который он не имеет права [Gambetta 2009а]. Как только устанавливается, что лицо, предлагающее защиту, действительно принадлежит к категории означенных индивидов, ненаблюдаемые атрибуты индивида могут быть приняты во внимание на основе убеждения, что все индивиды, принадлежащие к данной категории, обладают некоторым свойством х и благодаря этому определенному свойству или этим определенным свойствам имеют определенную репутацию [Bacharach, Gambetta 2001: 165–166].

Именно существующее в общественном мнении специфическое убеждение, дающее понять, какие свойства можно различить по признакам идентичности отдельного мафиози, является ключом к пониманию репутации любой мафии и конвертируемости этой репутации на рынках защиты в экономическую ценность. Чтобы поддерживать позитивную веру в статус, а тем самым и в статусные различия и ценность мафиозного бренда, свидетельства идентичности должны быть защищены от самозванцев – точно так же, как авторские права на определенные бренды защищены в правовой сфере. Также жизненно важно, чтобы согласованность при демонстрации товарного знака поддерживалась и контролировалась всеми членами группы [Bacharach, Gambetta 2001: 166]. Это гарантирует, что извлечь выгоду из пользования «титулом» могут лишь истинные воры в законе и что все воры в законе работают над поддержанием эксклюзивности своего фирменного наименования. Каждый обладатель статуса несет ответственность за защиту и распространение такой исключительности. Негативный опыт общения с одним носителем статуса может повредить представлениям об этом статусе в целом среди не имеющих статуса лиц. Это снижает ценность статуса для других и уменьшает отдачу от инвестиций в его получение для потенциальных кандидатов [Ridgeway et al. 1998]. Воры в законе должны тщательно управлять своим коллективным ресурсом.

Очевидно, что здесь существует сильная связь между демонстрацией статуса с целью рекрутирования и демонстрацией статуса в результате рекрутирования, когда это делает новобранец – если он не годится для предполагаемой работы, то и его способность эффективно и успешно демонстрировать свой статус также может отсутствовать. Ослабление позитивных реакций на статус, основанное на растущем количестве негативного опыта общения с отдельными ворами в законе, может в конечном итоге повлиять на репутацию воров в законе в целом как криминальной индивидуальности, имеющей определенную рыночную ценность за рамками закона. Поэтому, если восприятие информации в процессе рекрутирования искажено и не позволяет отделить хорошее от плохого, и это положение дел не приводится в норму как можно быстрее, мы должны ожидать также последующих проблем в реакции на личность вора в законе многих других. А это выразится в негативных социальных установках.

В главах 6 и 7 мы видели, что динамика вербовки воров в законе менялась, так же как преданность и способность полагаться на партнеров – внутренняя легитимность – внутри сети доверия. В этой главе мы увидим последствия таких изменений для внешней легитимности – отношения к ворам в законе и представлений о них в широких слоях грузинского общества. Продолжение этой главы начинается с рассмотрения воров в законе как статусной в грузинском обществе группы и их демонстрации этого статуса. Затем мы перейдем к обсуждению проблемы сохранения убеждения в ценности статуса в изменяющихся социально-экономических условиях и того, какие последствия для репутации воров в законе в обществе может иметь обстоятельство, когда при подтверждении идентичности не оправдываются ожидания.

Криминальная знать: образ жизни и язык

Подобно тому, как знать проявляет свою принадлежность к высшей касте через одежду, манеры, речь и образ жизни, воры в законе также стараются отличаться множеством признаков, образующих преступный товарный знак. Теперь я кратко рассмотрю некоторые внешние аспекты, отличающие статус вора в законе: умеренность, язык и боди-арт.

Воздержанность была одной из главных ценностей воров в законе и их мифологии [Гуров 1995; Varese 2001; Oleinik 2003]. Как уже говорилось в главе 7, такой образ жизни не позволял ни жениться, ни создавать семьи, ни приобретать собственность и материальные блага. Этот аспект имиджа воров в законе также подразумевал поддержание простого и скромного внешнего вида. Еще одним отличительным признаком была особая манера речи. Для завоевания репутации человека, справедливого в принятии решений, очень важной, как отмечали респонденты, была способность хорошо говорить, быстро схватывать суть дела, применять неформальные правила – гагеба — и, таким образом, быть хорошим и не прибегающим к насилию арбитром. Говорить на языке курдулад — значит говорить на воровском наречии, уметь хорошо рассуждать и судить, копируя тех на улице, кто уже говорит на кай бичурад, языке членов мафии.

Кроме того, воры в законе и их последователи использовали особый лексикон, известный как феня. В своем антропологическом исследовании неформальных порядков и «социальных языков», которые употребляет грузинская молодежь, Келер пишет, что «решающим критерием, порождающим престиж, является не сила или жестокость, а образ суверенного и праведного: требуется противостоять угрозе насилия, придерживаясь принятых кодексов, говорить правдиво и справедливо. Таким образом создается индивидуальная честь» [Koehler 1999: 4]. Келер отождествляет семью, воровской мир и «школу улицы», считая их системой социальных институтов, в которых молодые грузины получают представления о социальной дифференциации.

Наконец, воры в законе наносят себе сложные татуировки. Татуировки рассказывают о совершенных преступлениях и местах, в которых отбывался срок тюремного заключения [Lambert 2003]. Одни татуировки могли идентифицировать кого-то индивидуально, в то время как другие были общими символами статуса. Некоторые были тщательно продуманы для того, чтобы затруднить их фальсификацию, и воры в законе защищали свои знаки отличия, наказывая любого не вора в законе, сделавшего себе такие же [Varese 2001:154]. Имеющиеся фотографии различных грузинских воров в законе до сих пор демонстрируют одинаковые татуировки в виде восьмиконечной черно-белой звезды, изображенной на обоих плечах [AOCU 2004]. У некоторых на груди изображены ангелы, держащие крест, который как бы висит на середине груди. Такая религиозная символика проводит параллель между аскетической жизнью узников ГУЛАГа и представителей церкви.

Подобные разнообразные показатели образа жизни позволили ворам в законе и тем, кто следовал воровским понятиям, создать себе в грузинском обществе особый статус, накопив уважение к нему своими позитивными ценностными ориентациями. На то, что такое позитивное отношение к ценностям воров в законе в частности и к воровскому миру в целом существовало и может существовать в некоторых слоях грузинского общества, ссылались респонденты, правительственные отчеты, отчеты журналистов и научные труды. Серио и Разинкин [Serio, Razinkin 1994:1] ссылаются на проведенный в 1993 году опрос школьников Грузии, согласно которому 25 % респондентов заявили, что хотят, когда вырастут, стать ворами в законе. Тевзадзе [Tevzadze без даты] упоминает, что в одну из тбилисских газет приходили письма с просьбой посоветовать, как стать вором в законе. Также Годсон и другие [Godson et al. 2003] сообщают, что учащиеся одной из школ решили избрать своего собственного представителя в преступном мире. Таким образом, грузинские ученые Глонти и Лобжанидзе, безусловно, правы, когда утверждают: можно наблюдать «широкомасштабную пропаганду “воровского движения”, агитацию за “законников” как за “деловых” людей, так сказать, “воров с человеческим лицом” и романтизацию образа этих лидеров в глазах населения, и особенно молодежи» [Глонти, Лобжанидзе 2004: 74].

В Советском Союзе такая популярность подпитывалась государством, которое пренебрегало самим понятием права, но использовало правовые средства в политических целях. Соответствующую точку зрения изложил один из респондентов: «У воров в законе был свой закон, и у них была своя справедливость, но, главное, с ними можно было добиться правды, а все знают, что на суде добиться правды нельзя» [R40]. Этот сюжет, возможно, был приукрашен в грузинской статье 2006 года, которая сообщала:

Грузины… автоматически сопротивляются закону в любой форме… Можно также сказать, что сообщество воров дало Грузии как стране единственную некоррумпированную и обеспечивающую исполняемость решений судебную систему, которую Грузия когда-либо знала [Nordin, Glonti 2006].

Положительные оценки воров в законе и их идеализация в грузинском обществе порождают уважение к их статусу, которое сами воры в законе стараются закрепить навсегда. Точно так же, как в тюрьме, где воры в законе поддерживают четкие границы между собой и другими заключенными посредством отличающегося от других поведения, вне тюрьмы они пытаются изобразить себя и изображаются другими как принципиально отличные от других фигуры социума, которые ведут себя в соответствии с особыми стандартами, криминальными или иными. В этом случае воры в законе извлекают выгоду из многолетней истории, которая помогла им превознести себя как несокрушимых людей чести и в глубине которой оказывается стремление выжить, несмотря на репрессии сменяющих друг друга авторитарных правительств.

Живя в тюрьме целомудренной, квазирелигиозной жизнью, отказываясь от материальных и физических удовольствий, продвигая мечту о справедливости, которую люди отождествляют с ними, отказываясь работать и сотрудничать с режимом, демонстрируя скромной одеждой и татуировками специфическую внешность, воры в законе, казалось, предлагали альтернативу в жизни тем, кто мог к ним приблизиться. В самом деле, когда религиозные обряды в Советском Союзе были запрещены, это фактически свело на нет конкурирующий образ жизни, крайне ограничив выбор. «Когда Сталин закрыл все церкви, люди не могли туда ходить, но воры в законе взяли на себя роль церкви, они не могли носить оружие или что-то в этом роде, и [у них] не было денег, поэтому именно они жили тогда аскетической жизнью» [R40]. Эта связь с церковью сознательно продолжается и по сей день, о чем будет сказано далее в этой главе.

Кто ты по жизни? Коммуникация и идентичность

Воры в законе как идентичность и высокостатусная торговая марка, сохраняющая ценность на рынках предоставления защиты и разрешения споров, сталкиваются с различными угрозами точно так же, как это может происходить с другими признанными товарными знаками. В их число входит прежде всего угроза мимикрии под них со стороны посторонних лиц, а также координация, обеспечение соблюдения и поддержание соответствия при принятии совпадающих знаков или подписи, подтверждающих идентификацию добросовестных членов статусной группы. Я начинаю с обсуждения первой проблемы и того, как воры в законе могли бы ее решить.