Ариф был бледен, его трясло. Он тоже закурил сигарету и глубоко затянулся. Даже попытался пошутить:

— Я-то еще могу умереть от сердечного приступа. — Он снова глубоко затянулся. — Как мы сделаем это?

— Думаю, у нас есть два или три пистолета. Воспользуемся ими по очереди.

Руки Арифа тряслись так сильно, что он с трудом удерживал сигарету. Как же тогда он сможет держать пистолет?

— Пожалуй, я не смогу этого сделать, Абдель. — Ариф поднялся.

Джабари схватил его за руку и силой усадил назад в угол.

— Не будь идиотом, — прошептал он. — Ты слышал, что они сделали с Моше Капланом? Ты хочешь, чтобы и с тобой это сделали? Спаси себя от этого, старина.

Ариф расплакался, и Джабари попытался успокоить его. Сам Джабари сожалел только о том, что не попрощался с Мириам Бернштейн. Он подозревал, что Мириам влюбилась в Иакова Хоснера, и его озадачил ее выбор. А еще сюда примешивалась и ревность, потому что Джабари сам любил Мириам. Он верил в существование царства небесного, как это описывалось в Коране, и верил, что попадет туда, но не мог представить себе, что там не окажется Мириам Бернштейн.

— Успокойся, Ариф, успокойся. Там, на небесах, жизнь гораздо лучше. Прохладные сады, фонтаны, много вина и дев. Так разве стоит плакать?

Ягель Текох, не любивший арабов и возражавший против включения их в состав мирной делегации, тихонько крикнул им:

— Абдель. Ибрагим. Мужайтесь.

— У нас все в порядке, Ягель. Спасибо, — крикнул в ответ Джабари, которому не давала покоя мысль, что он не увидит перед смертью Мириам. У него даже мелькнула мысль выйти из загона и поискать ее, но ему не хотелось оставлять Арифа одного. Ашбалы были уже совсем близко. Успокаивало только то, что он лишит Риша удовольствия поиздеваться над ним. Ожидание действовало на нервы всем присутствующим. Джабари в конце концов нарушил тишину и спросил, как все будет происходить. Но ему никто не ответил.

Звуки стрельбы все приближались, те из израильтян, кто продолжал вести ответный огонь, заняли позиции недалеко от загона. Автоматные пули начали впиваться в глиняную стену загона, это подхлестнуло Рубина, он вышел на середину, откашлялся и сказал:

— Надо действовать быстрее. — Помолчав, добавил: — Если кому-то так будет легче, то я сделаю это за вас. У меня два пистолета.

Джабари вскочил и тоже вышел на середину.

— Прошу тебя. Быстрее.

Рубин ничего не ответил, он поднял один из пистолетов и направил его между двумя светящимися точками, которые, как он понимал, были глазами Джабари. Стараясь не дотронуться до Джабари, Рубин послал пулю ему точно в лоб.

Когда смолк грохот выстрела, раздались голоса молящихся и тихие всхлипывания.

Рубина забрызгало кровью, и он машинально вытер лицо и руки. Его начало трясти, и он боялся заговорить. Рубин не знал, что делать дальше. Решив, что пусть эту работу заканчивают другие, он повернул пистолет и выстрелил себе в сердце. Он упал на спину рядом с четырьмя молодыми помощниками. Одна из девушек закричала и потеряла сознание, а мужчины забрали у него пистолеты. Они начали торопливо перешептываться между собой, потом встали и прошли в угол, где находились Лейбер, Абрамс и Баум. Мужчины щелкнули зажигалками, прицелились, погасили зажигалки и начали нажимать на спусковые крючки. Бет Абрамс вскрикнула, и Лейбер закрыл девушек своим телом. Один из мужчин выстрелил, но, похоже, ни в кого не попал. Второй снова чиркнул зажигалкой, чтобы прицелиться получше.

В этот момент в загон ворвался раввин Левин, и, прежде чем погасла зажигалка, он увидел все, что хотел увидеть. Схватив обоих мужчин, он швырнул их на пол. Раздавая в темноте удары и пинки, Левин кричал и сыпал проклятьями.