— Я всегда знал, что умру в этой штуке.

Мириам наклонилась и дотронулась до его руки.

— Такого храброго человека, как вы, я никогда не встречала.

Бекер посмотрел на приборную панель. Он понимал, что должен что-то делать, но Хоснер приказал ему оставаться в кабине, что бы ни случилось. Увеличив громкость приемника, Бекер принялся шарить по частотам. Ему придется заниматься этим, пока не получит пулю в спину. Бекеру было жаль Мириам… да и остальных женщин. Без сомнения, ашбалы уготовили им страшную участь.

— Вы хотите остаться здесь? Я имею в виду…

— Я тоже выполняю приказ, — с улыбкой ответила Мириам.

Бекер посмотрел в лобовое стекло.

— Некоторые собираются в загоне. Мне кажется, они намерены…

— Да, я их понимаю. Но я останусь с вами, если вы не возражаете.

Бекер замялся, потом пожал руку Мириам.

После того как из залитого кровью и дурно пахнущего загона убрали раненых, там собралась группа израильтян, решивших покончить жизнь самоубийством.

Арабы редко прибегают к самоубийству, но никто не удивился, когда в загоне появились Абдель Маджид Джабари и Ибрагим Ариф. Все понимали, что этих двоих страшная смерть от рук ашбалов ожидает в первую очередь.

В загоне было совершенно темно, и всех это вполне устраивало. Люди говорили мало, бесцельно бродили по загону, изредка перешептываясь при появлении новых лиц.

Через несколько минут стало ясно, что больше к ним никто не присоединится, но ни один из присутствующих не знал, что делать дальше, и в загоне воцарилась мертвая тишина.

Всего здесь собралось десять мужчин и женщин, они разбились на три маленькие группы и разошлись по разным углам. В одной из групп находился Джошуа Рубин — основной сторонник самоубийства. На полу рядом с ним лежал Ягель Текох, который очень сожалел о том, что не погиб от пуль арабов, когда, находясь на наблюдательном посту, закричал, предупреждая обороняющихся. Теперь ему снова предстояла встреча со смертью. Вместе с Рубином и Текохом находились четверо молодых помощников членов кнессета — двое мужчин и две женщины, все члены «Лиги обороны Масада».

В другом углу расположились стюард Иаков Лейбер и две стюардессы — Бет Абрамс и Рашель Баум. Последние два дня Бет Абрамс ухаживала за ранеными и насмотрелась на их страдания. За этот короткий промежуток времени из жизнерадостной девушки она превратилась в мрачное существо. Рашель Баум лежала на полу между Лейбером и Бет Абрамс. Она, как и Ягель Текох, отказалась, когда ее хотели перенести в «Конкорд» вместе с остальными ранеными. Раны ужасно болели, и Рашель не видела смысла в том, чтобы продлевать эту агонию в «Конкорде». Она ухаживала за Капланом, слышала, как страшно он умирал, и боялась, что и с ней может произойти такое.

Прежде чем принять решение о самоубийстве, Иаков Лейбер подумал о своих троих детях, но Рубин убедил его, что пощады от ашбалов ждать не стоит. И все же Иакова продолжали одолевать сомнения. Он видел, что две его стюардессы нуждаются в нем, поэтому тихонько разговаривал с ними в темноте. Бет Абрамс плакала, но Рашель Баум молчала. Лейбер встал на колени возле Рашель и взял ее за руку. Бет Абрамс тоже встала на колени и взяла за руки их обоих.

В третьем углу сидели на корточках Абдель Джабари и Ибрагим Ариф. Более тридцати лет они прожили среди евреев и теперь хотели умереть вместе с ними.

Джабари закурил последнюю сигарету и прошептал Арифу:

— А знаешь, Ибрагим, я всегда знал, что не умру естественной смертью.