А началось вполне безобидно, после работы, тысячу лет назад, в опустев-шем операционном зале. Духота, мозаика мониторов, шарканье щеток ста-рого Арманьо, престарелого сына брокерского полка… Валера повесил трубку и потер вспотевшее ухо. К чертям все эти праздники, хлопоты, обя-зательное веселье! Взять да уехать домой. Метро скрипучим червяком про-ползет по мосту, булькнет в бруклинский туман – ищи-свищи! Никаких звонков, пара пива, диск с «Наемным убийцей» Джона Ву. Можно свинины пожарить, отдохнуть напоследок по-холостяцки.

Его хлопнули по плечу.

– Э, биг рашен! Почему сидим, почему скучаем?

Дружище Фредди жмурился радостно и устало – пять минут назад он закончил тянуть провода у валютчиков, этажом выше, и домой идти явно не хотел. В обед ему звонил Джимми, недавно перебравшийся в соседний квартал, в фирму-близнец. Предпраздничное дрожание эфира давало себя знать: бывший сослуживец предлагал обмыть начало недели.

За окном что-что грохнуло, фыркнул ломовой грузовик. Арманьо собрал сапожные щетки, сгорбился и выбежал прочь, попрощавшись по-польски-он знал азы множества языков, верил в магию приветствий, но в славянс-кой группе постоянно путался.

Валера задумчиво повозил мышью. На экране светилась ошибка ренде-ра: «Daemon has found an unknown resorce. Lock-down condition». Порабо-тал, что называется…

В хорошо прорисованных Фреддиных зрачках скакали веселые черти нетерпения. Память подсунула постылую квартиру, пыльный телевизор, нестиранные тряпки. Позвоночник напрягся, в душе лопнула одна из вер-тикальных струн. Язык неожиданно брякнул:

А у меня, знаешь, сегодня день рожденья.

Получасом раньше позвонила Наташка – во-первых, поздравить, а во-вто-рых, подтвердить, что забронировала билет. Прямой рейс. Как ни крути, это была победа: зыбкий результат многомесячной мутной дипломатии, выматы-вающих разговоров, дозированных эмоций. Валера взял жену практически из-мором, осада началась зимой, когда ее ненаглядный Игорек, хлющик-очкарик, башку бы ему разбить, неожиданно взбрыкнул и сделал решительное заявле-ние, по времени совпавшее с чистками в Наташкиной конторе. Валера повел себя мудро, не упрекал, часами безропотно угукал в телефон, выслушивая бурливые исповеди, хмыкал при упоминании художеств хлющика. В паузах давал рекламу собственного благополучия: трезвость, повышение жалования, новый телевизор. Положив трубку, садил кулаком в стену, обзванивал потен-циальных собутыльников – выпускал пар. Главное не давить. Пусть знает, что дверь открыта, адюльтер может быть прощен. Пусть решает сама. Посте-пенно они оба привыкли к мысли, которую Наташка обронила в шутку, а Ва-лера вцепился мертво, мягко, как беззубый бульдог: разлука временна, и к концу года, когда тесть выйдет из больницы… В сентябре привычка окукли-лась и превратилась в конкретный план. Полетели через океан документы, на-чались визиты в посольство, Валера часами кудахтал вокруг рабочего ксерок-са, роняя страницы анкет. Хлющик опомнился и снова замелькал на полях разговоров, но было уже поздно. Визу дали как по маслу, билет Валера попро-сил подгадать к дню рожденья. Получилось тремя днями позже.

В последние две недели задор несколько поувял, Наташка в бездонных глубинах телефона скорбно вздыхала, изредка пускала ядовитые фразы. Сути это уже не меняло. Точку невозвращения, как правило, проходишь не-заметно, и только потом, когда уже поздно, оглядываешься и вспоминаешь безобидную фразу, переиначившую все на свете.

Валера эти дни ходил как наэлектризованный, осунулся, работой стал манкировать с особым цинизмом – жирному банку, впрочем, было плевать, тихие пешки тоже нужны, лишь бы посещал и не выпендривался. Дальней-шая жизнь рисовалась сполохами, нечетко. Он старался особо не пить, что-бы не попасться на похмельной хандре и не облить Наташку пессимизмом. Вертикальные струны гудели от напряжения, в голове скрипели колки. Из подготовительных задач оставалась только генеральная уборка – делов на три часа. Почему бы не расслабиться, не отдохнуть?

Расслабился.