– Хей-хей! – прохрипела теснота. – Как живем, мужики!
Машина заурчала и поплыла. Снаружи закружили пятна света, замель-кали миражи листьев, побежали тени узловых объектов, задающих ритм: деревья, здания, столбы. С боков уютно поджимали чьи-то плечи. Валера щурил глаза – представлял, что едет на карусели. Тошнота способствовала. Он улыбнулся и прошептал «карусель», но вместо милой картинки нарисо-вался замшелый диск, лязгнул металл, дохнуло ледяным ужасом…
– Офицер! – веселый Фреддин голос. – Просьба, офицер. Браслеты распусти, туго затянул.
– Подожди, сейчас выйдем.
Машина остановилась под ярким фонарем. Полицейский участок бодр-ствовал: моталась входная дверь, бурлила суета, реготали энергичные копы. Голоса маслом лились на душу и гасили волнение. По радужной пленке растекались пятна ночи, качались потешные пузырьки растаявшего ужаса. Меня арестовали, думал Валера, глотая неуместный смех. Какая чушь! За траву, как студента. Американская система приняла в жернова, теперь уже не сбежишь. Ну и слава богу, можно ослабить струны.
Приключение выпячивалось из пучины черной змеей, выкладывало кольца, кодировало утомленный ум: плыви по маслу, ничего не решай, не следи за часами. Происходящее сыпалось в память кое-как, бессвязным коллажем.
– Что стал, раздевайся! Одежду сюда клади. Не спи, ты не один у меня.
Трусы до колен. Повернись… Так. Одевайся и в коридор.
– Палец расслабь, расслабь! Ч-ч-черт, техника… Нет, сорвалась. Давай еще раз… Ага, вроде скушала.
– Это у вас новая машина? Раньше, я читал, чернилами снимали.
– Новая, новая. Давай безымянный. Да расслабь же!
Йо, браза! Сигареткой помоги. Не куришь? Жаль. За что взяли?
– Гм… За траву.
– Курил, что ли? А говоришь, не куришь! Меня за драку. С шестерыми бодался, прикинь! Первый раз такое. С двумя, с тремя – было. А с шесте-рыми никогда… Парни, сигаретку?
Шершавая стена царапала затылок. В теплых масляных волнах зарож-дался непорядок: открывались нехорошие прорехи, выглядывали нахаль-ные мерзкие мысли, будто не свои.
В среду будет звонить Наташка.
Хорошо, если это кончится до среды.
Враждебный мир копировал сознание, в нем тоже открылась прореха: дверь камеры визгнула, и запустили партию нахальных, мерзких типов.
– Друг, курить есть?
Валера помотал головой. Закрыл глаза.