Риббентроп встал, низко поклонился телефону и сказал:

— Благодарю вас, мой фюрер, у меня все».

На следующее утро Шелленберг вылетел в Мадрид.

Англичане активно противодействовали немцам. Черчилль прекрасно знал настроения герцога и степень влияния на него герцогини. Он понимал, каким опасным пропагандистским оружием герцог мог стать, окажись он в руках немцев. Поэтому Черчилль лично занимался всеми вопросами, касающимися судьбы герцога. В совершенно секретной телеграмме Рузвельту Черчилль подробно изложил ситуацию с герцогом Виндзорским, завершив ее словами: «Хотя его лояльность не вызывает ни малейших сомнений, вероятность проведения нацистами некоей интриги с его участием остается высокой».

Беда была в том, что вся секретная переписка Черчилля и Рузвельта сразу же становилась известной немцам через некую госпожу Анну Волкову и ее любовника Тайлера Кента, работавшего начальником шифровального отдела американского посольства в Лондоне. Не будучи немецкими агентами, они оказывали нацистам безвозмездную и неоценимую помощь, полагая, что вносят свой вклад в борьбу с мировым еврейством.

Не избежала своей участи и эта шифротелеграмма.

Зная о шагах англичан, Шелленберг, а также германские послы в Мадриде и Лиссабоне фон Шторер и фон Хюне заторопились. Тем более что им стало известно следующее: Черчилль предложил герцогу вернуться в Англию и занять там солидный пост. Но герцог поставил прежнее условие: его жена должна получить титул «королевского высочества». Этот каприз, да еще в самые тяжелые для Англии дни, возмутил Черчилля, и с этого времени он навсегда стал недоброжелателем герцога. 4 июля 1940 года он прислал герцогу телеграмму, что тот назначается губернатором и главнокомандующим на Багамских островах. Герцог принял это назначение. Ни его прогерманские настроения, ни советы Уоллис не могли преодолеть его британского патриотизма и понятия о чести солдата, коим он считал себя. Тем более что попытка Шелленберга тайно встретиться с Уоллис либо не увенчалась успехом, либо — по другим данным — встреча состоялась, но Уоллис уже не могла оказать на герцога решающего влияния. Но если сам Шелленберг и не говорил с ней, то его друг, видный испанский фашист Примо де Ривера постоянно общался с Уоллис.

В течение нескольких дней Шелленберг создал широкую сеть осведомителей. Ему даже удалось заменить португальскую полицейскую охрану герцога своими людьми. Шелленберг знал о каждом событии в доме герцога, о каждом слове, произнесенном за столом. Через шесть дней он уяснил для себя все: герцог Виндзорский уже не собирался на охоту, его все больше раздражала слежка со стороны британской секретной службы, ему не хотелось отправляться на Багамы, и он охотнее остался бы в Европе, о чем даже заявил своим португальским друзьям. Надо было усилить эти его настроения.

В планы Шелленберга входило убедить герцога в том, что английские спецслужбы охотятся за ним и угрожают не только свободе и жизни его самого, а главным образом, его супруги.

По просьбе Шелленберга португальская полиция сообщила герцогу, что охрану придется усилить, так как за герцогом плотно наблюдает какая-то разведслужба — то ли английская, то ли немецкая.

В ту же ночь Шелленберг инсценировал нападение на виллу герцога. Его люди бросали камни в окна, португальская охрана принялась искать виновников в доме, произведя там переполох. Затем его люди распространили среди прислуги герцога слух о том, что все это — проделки британской секретной службы, имеющие целью принудить его скорее отправиться на Багамские острова.

Шелленберг даже подумывал организовать нечто вроде нападения на виллу с перестрелкой, но решил, что это может слишком напугать герцога и Уоллис, и они действительно заторопятся уехать.

Вместо этого Уоллис был вручен букет цветов с запиской: «Опасайтесь интриг со стороны британской секретной службы. Ваш португальский друг, который близко к сердцу принимает ваши интересы».

Агенты Шелленберга ставили в известность герцога, что на него англичане совершат покушение, которое свалят на немцев, и это будет сделано по пути на Багамские острова или сразу по приезде туда.

Примо де Ривера, которого герцог считал своим другом и доверял ему, о своих беседах с супругами подробно информировал Риббентропа:

«…Когда я посоветовал ему не принимать назначения на Багамы, вернуться в Испанию, поскольку гер-йог еще способен играть важную роль в английской политике и, может быть, занять трон, оба они — и герцог и Уоллис — были ошеломлены. На их возражения, что британская конституция не разрешает воцарения после отречения, им было сказано, что в ходе войны могут произойти изменения лаже в британской конституции. При этих словах герцогиня впала в глубокую задумчивость…»

Конечно, у нее были для этого основания. Судьба Англии, которая была для нее мачехой, висела на волоске. Со дня на день ее немецкие друзья высадятся там и тогда… Даже дух захватывало от мысли, что она может стать английской королевой…

Этой мечтой она делилась с мужем. Сила его любви была такова, что не ради себя, а ради Уоллис он был готов на многое. Герцог колебался между долгом и любовью. Кем была Уоллис для герцога? Женой? Изощренной любовницей? «Ночной кукушкой»? Сотоварищем в его странствиях? Видимо, дело психологов разобраться в причинах ее влияния на него. Но бесспорно одно: лишенный с самого младенчества материнской любви, он нашел в ней женщину, заменившую ему мать, добрую, любящую наставницу, с которой можно было поделиться самым сокровенным и которой можно было поплакаться в жилетку. И он платил ей искренним, поистине сыновьим чувством.

Шелленберг уже готовился провести операцию по вывозу герцога в Испанию. Но его португальский друг, имени которого он в своих мемуарах не называет. отказал в помощи, на которую рассчитывал разведчик, и более того, стал отговаривать его от выполнения этой затеи.

— Право, не вижу, какую пользу принесет вам герцог, если вы увезете его силой, — говорил он. — И не думаю, что престиж вашей страны от этого возрастет. Между прочим, в данном приказе ничего не говорится о жене герцога. А ведь Гитлер в свое время говорил о том, что ей в этой истории принадлежит не последняя роль… Надо реалистически подходить к делу: если вы считаете, что должны выполнить приказ, то я не буду чинить вам препятствий, но и помогать в дальнейшем тоже не смогу.