– Меня зовут Фрейя. Я знакома с делом вашей дочери, и меня попросили поговорить с вами.

– С делом моей дочери? – Дагмар сердито прищурилась. – С делом моей дочери? Вы шутите? У моей дочери не было никакого дела.

– Извините. Я неудачно выразилась.

Фрейя молчала, дожидаясь, пока женщина успокоится и ее злость сойдет на нет. Теперь Дагмар рассеянно смотрела в пространство, словно не понимала, где находится. Это выражение рассеянного удивления ненадолго преобразило ее лицо, словно явив его омоложенную копию: глубокие морщины на переносице разгладились, припухлые глаза расширились, приоткрытый рот напомнил об отнятой давно невинности.

– Так кто вы, Фрейя? Почему не в форме? – Дагмар снова нахмурилась, ее верхняя губа дрогнула в недоброй усмешке, и на лице снова проступил ее настоящий возраст.

– Я работаю в Доме ребенка, но иногда помогаю полиции в делах, связанных с детьми.

– Неужели? – Презрительно фыркнув, Дагмар закатила глаза, словно спрашивая высшие силы, о чем они только думают, загружая ее этой чушью. – Отлично. Так вы социолог? Собираетесь написать статью о том, что происходит с людьми, которые теряют детей?

– Я – психолог и никаких статей писать не собираюсь. – Так оно и было, хотя Комитет защиты детей часто обращался к их сотрудникам с просьбой представить материалы для конференций и статьи в академические журналы. – Я здесь лишь для того, чтобы дать вам возможность облегчить душу. Полагаю, вы пришли сюда не без причины, но не смогли подать себя так, чтобы вас услышали. Хотя, может быть, вам просто хотелось дать выход гневу… В конце концов, это место ничем не хуже любого другого. Уж лучше принести свою злость сюда, чем излить ее, например, на мужа.

– Мужа? Я не замужем.

Значит, никакого толку от звонка Гвюдмюндюра Орри ждать не стоит. В ближайшее время за Дагмар никто не приедет. Вспоминая иногда о родителях Ваки, Фрейя так и не удосужилась узнать, что случилось с ними после смерти дочери. В том, что они расстались, не было ничего удивительного. Уровень разводов среди родителей, перенесших такого рода травму, был существенно выше среднего по стране, особенно если они потеряли единственного ребенка.

– Вряд ли это поможет, но я тоже не замужем и знаю, что переносить одиночество нелегко, особенно когда все не складывается, а поплакаться некому.

– Ради бога, не надо этой сентиментальной чепухи. Мы с вами не подруги.

Резкие слова не смутили Фрейю. Дагмар была не первой, кто реагировал таким вот образом. Родители детей, попадавших в Дом ребенка, редко контролировали себя и часто не стеснялись в выражениях. Люди ранимые, с тонкой кожей долго в психологах не задерживались.

– Конечно, нет. Так, может быть, расскажете, зачем вы здесь?

Дагмар выпрямилась, разгладила лацканы пальто и складки на штанинах брюк. Жалкая попытка вернуть гордость, ничем не отличимая от тех методов, которыми пользовались Фрейя и Бальдур, когда были моложе. Возможно, она уже сожалела о своем поведении в приемной.

– Я пришла сюда, чтобы сказать полицейским, что думаю о них. Но когда начала, вспомнила, что мне отвратительна вся система правосудия, в том числе и такие люди, как вы, которые живут с иллюзией, будто могут склеить то, что разбито вдребезги.

– Я не собираюсь давать советы, хотя вам не помешало бы обратиться за помощью. Есть методы, помогающие справиться со скорбью, которые могли бы сработать и в вашем случае. Скорбь не уйдет, как вы понимаете, но переносить ее станет легче. Попробовать терапию никогда не поздно, даже если, как в вашем случае, после потери прошли годы.

– Меня это не интересует. Разве я недостаточно ясно высказалась? Вы спросили, зачем я здесь, и я отвечаю. В системе управления этой страной что-то не так, и я хочу заявить об этом. Кто-то же должен – а иначе эта губительная, неэффективная машина так и будет скрипеть дальше, уверенная, что все довольны… Так вот, довольны не все. Я определенно недовольна.

– Можете дать пример того, что вы имеете в виду?

– Как возможно такое, что человека, изнасиловавшего и убившего ребенка, отпускают из тюрьмы через несколько лет, тогда как семья убитого ребенка приговорена к пожизненным страданиям? Как такое возможно?! – Голос надломился, она снова замолчала, поникла, как лопнувший воздушный шарик.