Боевые пловцы «Чёрного князя» сработали отлично. Единственная ошибка, которую они допустили – заряд был размещён под крейсером «Монпелье», а не под «Алабамой» или «Эссексом». Однако эта ошибка понятна и простительна: ориентироваться ночью под водой очень трудно – пловцам приходилось периодически всплывать на поверхность, где лунный свет, окрасивший серебром контуры американских боевых кораблей и сделавший их хорошо различимыми, в то же время увеличивал риск быть замеченными.
Обошлось – боги благосклонны к отчаянным смельчакам. Одна из «колесниц» вместе с активированной и подготовленной к взрыву бомбой осталась под «Монпелье» (отделить заряд не представлялось возможным – «колесница», избавившись от четырёх тонн лишнего веса, пробкой бы вылетела на поверхность), а четверо диверсантов пустились в обратный путь на втором аппарате, ощущая спинами, как тикает часовой механизм в чреве их «адской машины».
Бомба взорвалась, сорвав американский план перехвата соединения Кранке и показав, что подводный ядерный взрыв куда более опасен для кораблей, чем воздушный взрыв той же мощности.
Адмирал Лютьенс искренне поздравлял товарища по оружию, не испытывая зависти: адмирал уже знал, что очень скоро атомное слово будет предоставлено и германскому флоту.
Вернер фон Браун стоял на верхнем мостике линкора «Баден». Корабль-ветеран, на мачте которого когда-то развевался флаг адмирала Рейнхарда Шеера, величественно давил волны, приближаясь к берегам Америки. Свежий морской ветер ерошил волосы фон Брауна, но главный ракетчик кайзеррейха этого не замечал. Приближался решающий час, и Вернер фон Браун не отрывал глаз от линейного корабля «Байерн», шедшего в пяти кабельтовых левее «Бадена». «Байерн», первый сверхдредноут Германии, спущенный на воду тридцать лет назад, ныне нёс на борту оружие, многократно превышающее по мощности суммарную силу взрыва всех снарядов, выпущенных обеими сторонами в Ютландском сражении. А для того, чтобы это оружие смогло достичь цели, фон Браун напряжённо работал много лет.
На «Байерне» заканчивались последние приготовления. Ракетная шахта, устроенная на месте башни главного калибра «Дора», была открыта, зазор между её стенками и ракетой, дремлющей в шахте, продули азотом и заправили ракету топливом и окислителем (жидким кислородом). Магистрали были осушены и отстыкованы, а затем по рельсам, проложенным на палубе, подъехал стартовый стол и остановился над распахнутым зевом шахты. В круглое отверстие стартового стола осторожно опустили головную часть ракеты – серый конус, начинённый килосмертями, – и присоединили его к телу ракеты, придав ей законченную обтекаемую форму. Ракета поползла вверх, поднимаясь над палубой как солдат, встающий во весь рост перед атакой, и заняла свою исходную стартовую позицию. Крышка опустевшей шахты закрылась, под стол – под хвостовую часть ракеты – вкатили металлическую чашку газоотбойника, предназначенного принять неистовый напор реактивного пламени.
…Решение нанести атомный удар по Нью-Йорку было принято Вильгельмом III после перехвата американского бомбардировщика над Ирландским морем. Кайзеру стало ясно, что противник не остановится ни перед чем, лишь бы избежать сокрушительного поражения в войне – поражения, которое поставило бы точку на всех далеко идущих планах хозяев США. И надо было заканчивать многолетнюю войну, давившую на экономику не только Америки, но и континенталов и ежедневно уносившую тысячи человеческих жизней.
Наиболее подходящим средством доставки являлся тяжёлый бомбардировщик «ворон Вотана» – эти громадные машины, взлетавшие с Антильских островов, регулярно бомбили города восточного побережья США. Но во время этих налётов германская авиация несла потери (и зачастую большие) – американская ПВО всё ещё представляла собой серьёзную силу. Даже масштабная операция с привлечением истребителей дальнего радиуса действия и палубной авиации Хохзеефлотте не давала полной гарантии того, что драгоценный атомный бомбардировщик не будет сбит (пусть даже случайно). А новейшие реактивные «йотуны»[76], малоуязвимые для поршневых истребителей, не обладали достаточным радиусом действия. Однако у Германии были ещё и корабли-ракетоносцы, и был опыт боевого применения ракет морского базирования «химмельдрахе» и «зеефогель».
Новая ракета «Молот Тора» разрабатывалась с учётом возможности её использования в качестве носителя атомного заряда: уже в 1943 году было ясно, что создание кайзеррейхом атомного оружия переходит из области теоретических изысканий в область технологической практики. При разработке проекта «молота» упор делался не на увеличение дальности полёта ракеты – господствуя в Атлантике, Хохзеефлотте в 1945 году мог с приемлемой степенью риска обеспечить приближение ракетоносцев к берегам Америки на расстояние триста-четыреста миль, – а на увеличение забрасываемого веса (к тому же увеличение дальности приводило к росту величины кругового отклонения и к снижению точности попадания). Усилия тевтонских ракетчиков увенчались успехом, и к лету 1945 года линкор «Байерн» был переоборудован (две ракетные шахты вместо восьми – «Молот Тора» был гораздо увесистее и габаритнее «химмельдрахе» и «зеефогелей»)[77] и переоснащён. Тактико-технические данные новой ракеты были признаны удовлетворительными: при дальности полёта в тысячу километров «молот» мог дотащить до цели свыше четырёх тонн взрывчатки, или… атомную бомбу.
Несмотря на это, командование ВВС настаивало на своей идее массированного налёта с задачей «пропихнуть» к цели атомный бомбардировщик. Кайзер колебался – аргументами против использования ракеты в качестве носителя wunderwaffe[78] были её низкая точность попадания и опасность взрыва при старте (память о гибели «Бисмарка» была ещё свежа). Но фон Браун на аудиенции у императора сумел его убедить. «Ракету «подсветят» с подводной лодки, находящейся у Нью-Йоркской бухты, – пояснил он, – это обеспечит необходимую и достаточную точность поражения цели. Мы имеем возможность испытать оружие будущего – её упускать нельзя. А в надёжности «молота» я уверен – я сам буду на борту ракетоносца при запуске». Вильгельм внял – упоминание «оружия будущего» на него подействовало, – но категорически запретил фон Брауну находиться на «Байерне». «Ваш ум слишком ценен, герр Браун, – сказал он, – это достояние Германии». А генералов ВВС кайзер успокоил словами «А вы готовьтесь: может статься, нам придётся атаковать Америку всей нашей воздушной мощью».
«Атомный рейд» ракетоносной эскадры адмирала Кранке обеспечивался всей мощью Хохзеефлотте: в ближнем прикрытии следовали его 1-я и 2-я эскадры, в дальнем – 3-я и 4-я. Двадцать авианосцев, четырнадцать линейных кораблей, тридцать два крейсера и более ста эсминцев – при таком численном перевесе Лютьенс нисколько не опасался встречи с US Navy: наоборот, он был бы рад свести старые счёты с его остатками. Но американский флот, ошеломлённый ядерным ударом по Нассау, в море не вышел, а подводные лодки янки, две из которых попались на пути армады и были мимоходом потоплены её эскортными кораблями, ничего не смогли сделать (даже сообщить).
Над кормовой частью «Байерна» заклубился густой бурый дым. Фон Браун невольно вздрогнул, хотя сам отдал приказ на запуск «молота» и знал с точностью до секунды, когда он произойдёт. Туча дыма заволокла всю корму старого дредноута, и из неё выскользнуло хищное тело ракеты; опираясь на огненный факел, она пошла вверх, быстро набирая высоту.
– Гнев богов… – прошептал Вернер фон Браун, провожая глазами ракету, уносившую в себе зародыш адского пламени и уже превратившуюся в едва различимую чёрную точку.
– Вы что-то сказали? – спросил его вице-адмирал Кранке, стоявший рядом.
– Так, ничего.
Огромный город в пятистах милях к северо-западу ещё ни о чём не подозревал. При ракетных обстрелах воздушную тревогу, как правило, не объявляли: попросту не успевали это сделать – ракеты падали с неба стремительной и неотвратимой карой небесной…