– Скажи нам, халач-виник, ты решил оплатить выкуп из своей казны? Похвально! Но сколько в ней осталось? – перекрывая вопросом благодарные фразы, летящие со всех сторон, с улыбкой поднялся Халаке-Ахава.

Гнетущая тишина и испуганные взгляды присутствующих резко изменили настроение собравшихся.

– Это я тебя спрашиваю, я – Халаке-Ахава! Так сколько ты оставил в своей казне?! Вопрос интересен всем. Если ты от радости не потерял память, то должен помнить, что урожая в этом году не будет, а кормить неимущих граждан – твоя прямая обязанность. Ты – правитель, ты и корми. Так есть у тебя или у молодой жены, а, может быть, у почтенного Копана, чем расплатиться за продукты? Кстати, а халач-виником тебя разве выбрали? Что-то не припомню…

– Халаке-Ахава, твои речи – прямая измена! Но я отвечу. У моей семьи есть средства. А моё правление… Как только Копан обретёт силы, я уйду! Не время ссориться!

– А если он не поправится?

– Значит, совет старейшин будет решать – кому править в Коацаоке! Но сейчас важно – мешики пришли воевать! – боясь сорваться и выдать свое отношение к брату, Кинич-Ахава пошёл к выходу.

Уичаа помедлила, однако, обратив внимание, что голоса смолкают при её приближении, поняла – ей ничего не узнать, и гордо удалилась в свои покои.

Поведение Халаке-Ахава напугало Иш-Чель, она была удивлена, что муж не приказал схватить изменника. Но ещё больше – правда – казна пуста. Женщина прошла в их покои. Кинич-Ахава сидел на циновке, скрестив ноги, и смотрел на огонь. Присев рядом, заглянула ему в глаза.

Наследник изо всех сил боролся с отчаянием. Его надежды и уверенность покачнулись. Реальной власти не было, но только он готов встать на защиту города и отдать силы, как недавно опустошил казну, которую копили предки. Его семья уже разорена, а нищие не правят государством!

Что же делать?!

Ведь только халач-виник помогает обычным горожанам, заботится об их благе. Но он так поступил – отдал казну мешикам!

Нет, Кинич-Ахава не сомневался в правильности своих действий, а пытался найти выход. Он не знал, что делать, когда уйдут захватчики и придут войска Кокомо, которых тоже обязан кормить. Копан поправится и ужаснётся, узнав, что сделал сын. И никакие доводы его не убедят. Ведь был выход уйти в Майяпан и сохранить богатства семьи… В любом случае, он будет защищать город и своих людей, какую бы цену боги не запросили, выполнит обязательства, и никто не посмеет назвать трусом сына правителя.

Он так решил.

– Почему ты не приказал схватить Халаке? Его слова – прямая измена! – отвлекла его от мрачных размышлений Иш-Чель.

– Я не халач-виник. Я только наследник! У меня нет реальной власти! А брат – член Совета старейшин.

– Что же будет с нами? Он откуда-то знает о казне… Мы нищие!

– Не волнуйся, я что-нибудь придумаю. Ложись отдыхать. Завтра тяжёлый день, – отодвинулся от жены Кинич-Ахава.

Он подсел к жаровне и стал смотреть на огонь, увлёкся и не заметил, как тихо уснула Иш-Чель, а потом и сам погрузился в сон.

Послов расположили рядом с входом в город, где, по обычаю майя, отводилось место путешественникам и торговцам. Помещение для отдыха предоставил зажиточный горожанин, желавший, на всякий случай, услужить мешикам. Ведь по городу ходят разные слухи, а кто знает, как дело обернётся… Поэтому хозяин был чересчур любезен. Он самостоятельно принёс огромный поднос с тушёным мясом в многочисленных горшочках с приправами; не забыл подать кукурузные лепёшки, в которые завернул фасолевое пюре и кусочки сочной варёной рыбы. В глиняном кувшине с красным орнаментом гостям предложили пульке, и хозяин первым пригубил его, довольно причмокнул, демонстрируя, что оно достойно внимания.

Только самый старший по возрасту из мешиков нерешительно протянул руки, вопрошающе глянув на своего предводителя, взболтал содержимое и сделал небольшой глоток. Затем, как и хозяин, довольно крякнул, вытер губы тыльной стороной ладони и вернул кувшин, чем сильно того удивил. Никто из собравшихся к спиртному не притронулся, и на немой вопрос хозяина все отрицательно замотали головами. Поняв, что послы соблюдают какой-то свой обычай, он предложил им сок агавы. Гости изобразили на лицах удовольствие и принялись за ужин.