Бивуачный гам, доносившийся от соседей, накалялся развеселыми голосами. Пылали костры, вкусно пахло свиной тушенкой, дымком и рекой. Резво стучали уполовники, миски и котелки.

Группу Вадима мы нашли возле костра.

Костер, сваривший два ведра каши и три ведра чаю, пылал теперь вхолостую — для вящего удовольствия, для уюта — и как бы нехотя отмахивался от вечера, который подступал к нему с каждой минутой все ближе.

Помнится, я подумал с тоской: да не профсоюзное ли собрание тут у них?! Черт знает что, даже в тайге без собраний не могут!..

Собрание действительно шло, но только особого рода, и называлось оно «вечер знакомства».

По очереди подходя к костру, туристы рассказывали о себе, словно бы устно заполняли анкету. Вопросы в этой анкете были такие: фамилия, имя, отчество, год рождения (желательно не привирать), семейное положение (здесь требовалась одна правда, и только правда!), откуда прибыл, где и кем работаешь. Не возбранялось задавать и дополнительные вопросы, равно как и сообщать то, что слушающим не удалось выудить посредством вопросов.

Не всех, конечно, все пункты интересовали в одинаковой степени. Но слушали чрезвычайно активно. И уж как водится, одни из выступающих сбавляли, другие набавляли и подтасовывали, третьи никак не могли. удержаться, чтоб не присочинить. Однако шила в мешке не утаишь. Разоблачали тут же, на ходу — вопросами, репликами и даже невинными междометиями. Было весело, непринужденно и очень, я бы сказал, познавательно.

Сидя в стороне, слушая и веселясь вместе со всеми, я вдруг вспомнил фразу из «Сентиментального путешествия»: «Англичанин путешествует не за тем, чтобы увидеть англичан». Странно звучат эти слова сегодня. И потом что за брюзгливый тон?..

«Вечер знакомства» доставил всем нам незабываемое удовольствие. И вместе с тем помог уяснить: а что за публика пожаловала на Чусовую?

Треть из них — москвичи. Уж такова закономерность: куда бы тебя ни забросила судьба, ты непременно натолкнешься на москвичей. Это наипервейшие в Союзе у нас непоседы, не в обиду другим городам и весям будь сказано. Москвичей «уравновешивали» уральцы: их было примерно столько же. Остальные из самых разных мест — от Новосибирска до Таллина.

Группа не была однородной ни по возрасту, ни по всем другим показателям. Съехались не туристы «вообще», не каких-то «средних» лет и не каких-то там «смежных» профессий, а почти как у Ноя в ковчеге: «всякой твари по паре».

Были здесь инженеры и рабочие, были техники, студенты и ребята из технических училищ, аспиранты и научные работники (химики, языковеды, искусствоведы). Мужчин и женщин примерно поровну. Что касается возрастного состава, то и тут царил приятный разнобой: некоторые из учащихся мальчиков еще не имели паспорта, тогда как самому старшему из туристов, геохимику дяде Коле, подходил срок оформляться на пенсию.

Да, пестренькая группа досталась Вадиму-лохматому! Таких не подстрижешь под одну гребенку Вы скажете: «Стало быть, Вадим — талантливый организатор, раз управлялся с этакой оравой?» Безусловно. Причем его стиль руководства массами напоминал кутузовский (в интерпретации, конечно, Льва Николаевича Толстого): авось само образуется как-нибудь! И представьте, образовывалось, во всем был порядок.

Пестрыми были и экипажи лодок. Так, у капитана «Тузика» заводского кузнеца из Свердловска — находился под началом языковед из Таллинского университета и девушка-картограф. Военного вила новосибирский архитектор командовал московскими ниже мерами и товароведом. (Как я потом узнал, на этой лодке тоже решалось «уравнение с тремя неизвестными»!)

В лодке седого инженера помимо его жены Нины плыл редактор одного из столичных издательств, кандидат наук геохимик дядя Коля и юная девушка Валя, представлявшая типично мужскую профессию — сменный мастер Свердловского завода железобетонных конструкций. В этой компании Валя чувствовала себя словно рыба в воде. Большая насмешница, она вышучивала всех подряд: редактора за то (да и не только за то), что он в качестве походного берета приспособил мешочек от пылесоса (разглядела-таки!), дядю Колю за то, что дыры на ветхих своих физкультурных шароварах он заклеивал… пластырем. Попал на мушку и геологический молоток маститого кандидата наук. «Стоило тащить в этакую даль этакую тяжесть, раз вы им только колышки для палатки забиваете!» Дядя Коля отшучивался, что, как истый турист, он любой предмет использует для любой цели. Шутки шутками, однако юмор сменного мастера задевал его чем дальше, тем сильнее… (Большая это загадка — наши симпатии и антипатии!) А когда сторону Вали принимала еще и Нина, незадачливому дяде Коле по-настоящему приходилось туго.

Валя собиралась поступать на заочное отделение Уральского политехнического института. Экзамены не за горами — в сентябре. «Ох, товарищи, а стоит ли мне учиться? Не всем же. товарищи, быть учеными! А конкурс какой — подумать страшно!» И смешливое личико сменного мастера будто за тучу пряталось.

Державшиеся несколько особняком Совы спасались от жгучих лучей солнца посредством белых наносников, дымчатых очков и войлочных «курортных» треуголок с пушистой оторочкой. В такой вот «униформе», тихоголосые и малословные, они могли показаться существами чопорными и даже черствыми, хотя на самом деле не были таковыми. И они ничуть не обижали беспаспортного паренька из технического училища — будущего краснодеревщика Витю, который плыл в их лодке. Да что там «не обижали»! Он был у них прямо-таки за меньшого брата.

Вспомнишь Витю — и невольно заулыбаешься. Можно ли забыть, как счастливо засияли веселые Витины глазки, когда его успехами в столярном деле (вроде бы ни с того ни с сего) вдруг заинтересовались столичные дяди (кандидаты наук, инженеры"?}. Он с явным удовольствием и достоинством отвечал на вопросы, которые на него так и сыпались. А успехи у Вити были немалые. Ведь не зря же его премировали путевкой на Чусовую. Он круглый отличник, а еще общественник и спортсмен. Особенно он преуспел на зачете по практике.

Мы у него спросили:

— А на зачет ты что смастерил?